«РАБОТЯГИ» ИЛИ ПОЭТЫ?

Можно предвидеть скрытый протест в форме вопроса: а что же всё-таки хорошего? Учёба, работа, какой-то час игр и опять уроки и работа, нередко грубая и грязная. И это – детство! Да неужели не огрубляет и не обедняет их души такая жизнь, не лишает их чувства простора и света, не глушит в них те нежные и чистые струны, без которых человек всегда будет страдать душевной и эмоциональной недостаточностью?

...Я хожу с ними по саду, по цветникам, спускаюсь в теплицу, пропахшую дымом, и не враз догадываюсь, какое это всё родное для них! Они рассказывают обо всём, что им приходит в голову, и как будто лепят бесхитростную мозаичную картину под названием «Наша жизнь».

Нина Киселёва обо всём говорит увлечённо, весело – о школе, о дружбе, о труде, о том, что папа её, механизатор, любит цветы. У Нины светлое поэтичное лицо, чёлочка и смеющиеся ямочки на щёках. Она из Самсонова, это недалеко, а здесь учится с пятого класса.

–             Мне школа Улановская очень понравилась: красивая и много цветов. И такие все ребята дружные! Вот убираем картошку. Девочки быстрее управились – идут мальчикам помогать, мальчики быстрее –

[82]

все к нам! В играх, в спорте дружные. Девочки подсказали: Нина у нас чемпионка школы по лыжам. А у ребят Исаев.

Нина: – Мы с ним на одной парте сидим и в одной деревне живём. Вместе – на лыжах, на велосипедах. У нас все-все ребята умеют на велосипедах! И девочки. Меня папа научил. А на лыжах я больше всего люблю.

Смотрю на неё – живая звонкая Поэзия! А Поэзия вдруг останавливается около грядки и объясняет хозяйственно:

–             Земля тут трудная – глина, камни. Мы тут – лопатами. Сначала как-то неохота браться. Потом только один взялся – и всё-е! И девочки. Пошло-о! А ведь растения все любят рыхлую почву...

Это уже проглянул практик-агроном. Но через минуту агроном становится просто девочкой двенадцати лет:

–             В младших классах у нас игруушек! Мы тоже другой раз берём. Шьём куклам кофточки, платья...

Аня Гришина: – Мы здесь всё время, весь день, В восемь уйдём из дома и до вечера. У нас тут так интересно! Утром проснёшься – что-то хорошее тебя ждёт. Школа! Прямо тянет, так и хочется поскорей туда!

Аня собранная, стройная девочка, быстро увлекающаяся и умелая – из тех, о ком говорят: её куда ни поставь... Она звеньевая, живёт в деревне Пушкине – отсюда километра два. Ведёт нас в теплицу. Теплица опустела до весны. Здесь сложены порожние ящики, пахнет старой баней. Что интересного может рассказать о таком невзрачном помещении подросток?

Аня: – Мы зимой пришли очищать теплицу – она завью-южена вся, стёкла кое-где побились... – Она чуточку морщит нос и тянет слово «завьюжена», чтобы передать ощущение стужи.

–             Мы затопили печку, ребята стёкла вставили – начало нагреваться. Мы здесь всегда раздетые работаем. Потом вода нашла. Отливать! Мы были на труде – отпросились у Василия Николаевича сюда.

И дальше они рассказывают уже дуэтом – включилась маленькая, ловкая на подхвате Галя Якунина, чёрненькая, прыткая, глаза-кружочки, зачёс, будто телёнок лизнул. Она из Михеева.

–             Мы воду отливаем, и ребята бегут. Сами! Урок уже кончился – бегут! Помогать! – Глаза-кружочки у Гали горят азартом. – Ой, в марте это у нас самое любимое – теплица. Пообедаем и бежим, начинаем рассаду поливать. Здесь полно было рассады! На всех полках.

Аня: – Очень красиво смотреть. Идёшь, теплица открыта, глянешь – всё зелено. Ещё деревья голые, ещё ночью морозы какие, а тут – ле-

[83]

то! Когда солнце, то прямо сказка в теплице! Доярки идут мимо – останавливаются. Интересно им!

Нина: – Мы всю зиму в школу – на лыжах.

Аня: – Все! Василий Николаевич даст нам домой лыжи – и носимся! Без пальто. Тут нам два километра. Идём, нас восемнадцать или девятнадцать человек – дли-инная цепочка.

Нина: – Приходим все запорошенные, вспотевшие – здорово так!

Галя: – Ой, а идёшь – краси-иво! Особенно когда иней. Деревья запушит, стоят все в белом, а иней осыпается, осыпается искрами...

Аня: – А летом – на велосипедах. Едем в Уланово капусту поливать. Опять цепочка наша. Лети-им!..

У дорожки светились нежно-лиловые астры.

Нина: – Мне даже во сне эти астры снились.

Галя: – Днём на них насмотришься, ложишься спать – цветут перед глазами. Долго. Пока уснёшь.

Вспоминают все, и нет ничего для них неинтересного. Как просеивали для рассады землю, как ребята носили перегной и пугали девочек хрущами – «они так ножками перебирают...» – и как не давал очень-то расшалиться Коля Шкыльников, «хороший, добродушный парнишка».

И тут же – простая хозяйственная проза:

–             Если бы не цветы, школа наша была б не такая. Мы бедненько б жили. – Это Нина Киселёва,

Аня: – Софья Петровна говорила, прошлый год за настурцию пять тысяч получили.

Нина: – А за картошку девять.

Вера вдруг отмахивается от хозяйственных тем, подбегает к громадному красавцу георгину.

–             Смотрите, какой георгин! Богатырь, правда? А вот спрятался маленький, а какой красивый! – И конопушки под глазами собираются у неё счастливыми гроздьями. – Теперь где только не цветут, наши цве-ты! В Архангельске, в Чечено-Ингушетии, на Урале.

Идём по школе. Никого... Все двери открыты. На вешалках кем-то оставлены дорогие куртки, шапочки... Не пропадут?

–             Сто лет будут висеть – никто не тронет! – Вера махнула рукой.

Нина (мягче): – Тут всё открыто: игрушки, пособия, спортивные всякие вещи. Можно заходить, играть

Аня: – У нас ничего не ломают, не раскидывают. Поиграют – и всё уберут на место. Сами. Марианна Сергеевна говорила: за все годы не сломано ни одной игрушки!

[84]

Галя: – А раньше, говорят, без дежурного учителя боялись ребят и в школу впускать!

«Раньше»... Для них этот вчерашний день – уже седая старина!

Заглядываюсь на них: хозяева... Уже сегодня хозяева всего, что вокруг. Они учатся всё уметь, и с ними забываешь, что есть на свете лень, равнодушие, инфантильность. У них столько жизни, столько точек делового, творческого соприкосновения с жизнью!.. Все они разные, но как много общего у них! Такого, что роднит их и объединяет их стремления! «Трудная земля» и любимая школа, завьюженная теплица и украшенные города и родные улицы, белый иней, «цепочка» и встречи с Москвой, работа дружная, и ясный их завтрашний день. Нет, эти не вырастут ни безрукими скептиками, ни равнодушными «работягами» – «нам абы гроши». Эти не оставят после себя пустырей и избушек на курьих ножках. Тут они – к огорчению поклонников и толкачей залётного модерна – абсолютно одинаковы!

И меня не удивило, что ветер дальних странствий не завихряет никого из них. Куда им идти отсюда? Зачем?.. Уже сейчас, быть может, ещё не вполне осознанно, они чувствуют здесь ожидающий их жизненный простор. Здесь столько можно сделать! Я спросил у них:

–             Ну, а окончите восемь классов – потом?..

–             В девятый, в Медынь.

–             А потом? – Я ожидал, что Галя, например, изберёт что-нибудь близкое к цветам, а она ответила:

–             Я наверно – на ферму.

–             Да? А цветы?..

–             И цветы!

–             На ферме?!

–             Везде! Кругом!

Нина Киселёва ответила: «Никак не выберу». О ней сказала Софья Петровна: «У неё склонности организатора. Умеет распорядиться, потребовать. И умница какая! Ей быть бригадиром, агрономом». А сама Нина в последнем, предвыпускном сочинении написала:

«Кем я буду, я ещё твёрдо не решила. Или агрономом, или учителем, или бригадиром, как папа. Но работать я буду только и только в селе. Жизнь тут люблю, красоту нашу и простор. Люблю тут делать всё,  люблю делать и видеть, как хорошо становится!»

Человеку, который не знает любви к труду, неведомы такие мысли и такие желания.

«Делать и видеть, как хорошо становится» – это и отношение к жизни и заявка на своё место в ней. С этим питомцы школы идут на-

[85]

встречу своему завтра, и многие, многие вот такие, как эти, драго-ценные люди – трудолюбцы оседают в родных деревнях, в родном колхозе. Идут в сельскохозяйственные училища, техникумы, институты и возвращаются «делать и видеть». Говорю «многие». Но, надо сказать ещё и лучшие, это именно так – лучшие по знаниям, по трудовой подготовке и по своему нравственному здоровью. Кто шёл когда-то отсюда в СПТУ? Те, кого никуда больше не могли принять. Сейчас идут безупречные. «Способные, неизбалованные, хорошие физкультурники, большинство даже презирают курение, – аттестует их Софья Петровна. – Любят труд, любят технику, учились хорошо...»

И ведь всё это – не просто люди с образованием, изучавшие алгебру и химию. Это люди, которые прошли новейшую школу воспитания в духе коммунистического бытия и коммунистического трудолюбия.

Они сейчас становятся главной силой колхоза.

В их руках вся техника – богатый тракторный парк, грузовые машины, комбайны, электрические моторы – то есть все самые трудоёмкие работы на полях, на лугах и в животноводстве. В руках питомцев школы техническое, зооветеринарное, агрономическое обслуживание, планово-экономическая работа, учёт и всё множество рядовых дел в полеводстве и на фермах.

И примечательно: свою приверженность к родным полям они показывают целыми семьями. Родители окончили эту школу и остались здесь, сейчас остаются все их дети. Два брата Егоровых: Александр (тот самый Саша) и Алексей. Один поехал в Костромской сельскохозяйственный институт – вернулся инженером, отправился туда же и второй и тоже прибыл с дипломом, оба сейчас инженеры колхоза. Братья Акишины, Валерий и Владимир, в таком же порядке вышли на ветеринарную службу. А у доярки Марии Фильковой целый букет: Олег из армии вернулся – сел на грузовик, сейчас шофёр первого класса, Алла окончила техникум – пошла в контору экономистом, а Люда – на трактор. Села на него ещё в школе, в кружке у Саши Егорова, то бишь, уже у Александра Сергеевича, села ловко, смело, влюблённо, – ребятам на зависть! И потом не ломала голову – кем быть, поступила в СПТУ, и там же – в вечерний девятый класс.

Такие букеты украшают «Зарю». Молодеет, богатеет, на глазах красивее становится этот крупнейший в районе колхоз, владелец восьми тысяч гектаров земли. Огромный, организаторский труд вложил в него Иван Павлович Чибисов, бывший механизатор, один из героев моих первых послевоенных очерков, теперь уже давний председатель колхоза. Но он частенько говорит:

[86]

–             В том, чего мы достигли, заслуга большая принадлежит школе. Школа – это неотъемлемая часть колхоза, это питомник наших кадров.

Хорошо, правильно говорит. Но ещё лучше делает. Чем он только не помогает школе! Молоко в ребячьей столовой – колхозное, мясо – колхозное, по самым льготным ценам отпускаемое, телевизор с огромным экраном в школьном интернате – колхоз подарил. Строительные материалы, транспорт, удобрения, тягловая сила...

«Питомник кадров». Очень правильно!

И всё было бы как нельзя лучше, когда б поперёк дороги иных питомцев не становились в слезах всё те же сердобольные мамы...

[87]