ЦЕНТР ПРИТЯЖЕНИЯ
– Вы посмотрите, как не хватает им дела! – изумлялась пожилая сельская учительница, глядя на детей, игравших в городском дворе.
Мы беседовали с ней на балконе и смотрели во двор, окружённый многоэтажными домами. Там, среди газонов, рас-черченных ровными дорожками, у которых стояли крашеные скамеечки, турники, бумы, «вертушки», висели на цепях крес-ла-качалки,
[187]
бегала детвора. И острый воспитательский глаз легко подмечал картины, вызывавшие беспокойство.
Вот одна: группа мальчишек била футбольным мячом в каменную стену пристройки, пиная его ногами. Мяч отскакивал от стены, его «выстреливали» обратно, и он с пушечным зву-ком снова ударялся о каменную преграду. Скоро хлопцам это надоело, и они разбрелись кто куда, не зная, чем заняться. Четверо взобрались на забор соседнего детсада. Они не кри-чали, не дразнили маленьких, нет. Они сидели сонно, нахох-лившись, как замёрзшие зимой воробьи, и молча, со скукой глядели на дошколят, что они там делают.
А вот три девочки лет по 12 в домашних платьицах скучают на скамье-качалке. Вяло, без жестов перекинутся одним-двумя словами и тут же надолго умолкают, равнодушно глядя в раз-ные стороны.
Мальчуган годов четырёх, плотный, упитанный, вывез на дорожку свою красивую игрушечную машину, толкнул её, и она покатилась навстречу малышу лет трёх. Очарованный игруш-кой, малыш подбежал к ней, наклонился, но тут хозяин машины пихнул его двумя руками. Простодушный малыш упал на ас-фальт и смотрит растерянно: игра такая?
– Боже мой! – с горечью воскликнула сельская гостья. – Они не умеют играть, не умеют общаться!..
Она не видела в этом дворе ни хулиганских ватаг, ни раз-бивания стёкол, ни шумных ребячьих драк, но лицо её стано-вилось всё более расстроенным.
– Внешне вроде бы ничего особенного, всё благополучно, – сказала она, прощаясь. – Но я почувствовала, что в этом бла-гополучии зреют печальные неожиданности.
«Зреют... И созревают! – не отпускала меня эта мысль. –
[188]
Сколько мы слышим о таком, сколько читаем, сколько «со-зревших» проходит через милицию, через руки судей и вра-чей!»
И я подумал о педагогах. Но на этот раз не о школьных, о других. О тех, кто первым вышел навстречу дворовым детям.
Начав знакомиться с ними, я удивился, как много пришло на этот сложный фронт истинных талантов и подвижников. Здесь расскажу об одном из них. Точнее, об одной. О том, ка-кой доброй и мудрой силой вошла она в дворовый ребячий мир и как по-иному заиграла в нём детская жизнь.
Была она много лет школьной учительницей, любимой и любящей, потом завучем, инспектором роно. И каждый день, возвращаясь с работы, шла будто окружённая детскими беда-ми. Там заброшенность, там хмельные отцы, а там – «подво-ротня». И как мало становится учителей, умеющих думать не только об уроке! Временами она готова была бросить все свои служебные заботы, собрать вокруг себя дворовых ребят, взять их за руки и сказать: «Пойдёмте со мной...»
Потом пришёл день, когда она услышала новое выражение: «педагог-организатор». Специальная должность при управлении домами.
«Боже мой, – подумала она. – Да это же мечта!»
И – два заявления одно за другим: «Прошу освободить» и «Прошу назначить».
Знакомые учителя, как всегда с радостью встречавшие её на улицах, теперь спрашивали озабоченно:
– Алла Михайловна, что вас не видно? Где вы работаете?
– А теперь в жэке, педагогом-организатором.
– А что такое? – следовал вопрос, полный искреннего
[189]
сочувствия: – Здоровье? Заболели?
– Спасибо, нет, – отвечала она. – Как говорят, по зову сердца.
– Да что вы! На сто двадцать рублей?
Рубли, рубли... И не надо болеть за детские судьбы?
Она приняла микрорайон в центре Калуги, у площади По-беды. 57 многоэтажных домов, 11 тысяч населения, 1,5 тысячи школьников.
Знакомилась с каждой квартирой, с каждой семьёй. Звони-ла, входила, в руках тетрадочка. «Здравствуйте, я педагог-организатор домоуправления. Давайте знакомиться». Записы-вала: папа, мама, дети, их склонности... С комиссией обходила дворы. Пересчитывали небогатые игровые и спортивные объ-екты, определяли, где оборудовать футбольные, волейболь-ные, где хоккейные площадки, где какие поставить столы для игр. Записывали. Представитель жэка у каждой площадки с какой-то редкостной щедростью повторял:
– Это мы сделаем. Деньги у нас есть.
Алла Михайловна, полноватая, тихая, благодарно взгля-дывала на него и подсказывала уже совсем как заказчица:
– А здесь – ограждающую сетку придётся... Чтобы уже всё как следует!
Записывали и сетку.
Под «штаб» ей отдали трёхкомнатную квартиру в доме но-мер 8 по улице Маршала Жукова, на первом этаже. Алла Ми-хайловна была рада, кажется, так же, как бывает рад человек, получающий новую квартиру. У ребят появилось общее при-станище, а у неё – место для работы с ними. Конечно, три ком-наты, пусть и четыре (потому что есть ещё кухня), на полторы тысячи ребят не
[190]
раздолье. Но по тому, как замышляла она развернуться с де-лами, ей, наверное, и всего первого этажа было бы мало. Она всё распланировала по-хозяйски, исходя, как говорится, из наличия. В кухне будет детская библиотека, в остальных ком-натах – занятия кружков, сборы, маленькие репетиции (жэк и пианино покупает). Здесь будут и витрины, и выставки и можно хранить всякие материалы. А массовые занятия?.. На этот счёт она кое-что придумала, ещё когда ходила по квартирам. По соседству – Дом культуры «Строитель». Можно договориться, в какие-то кружки устроить ребят туда. Недалеко станция юных техников. Сколько там всевозможных технических кружков! Мальчики просятся. Очень многие! Неужели нельзя догово-риться? Ну, а игры, спорт, тренировки – это, конечно, во дво-рах.
Там все дни стучали молотками плотники – обустраивали площадки. Ребята льнули к мастерам и вереницами тянулись в «штаб», которому Алла Михайловна дала сугубо мирное педа-гогическое название – «комната школьника». Шли – кто с мя-чом, кто с фотоаппаратом, а кто «без ничего», но все с готовым решением:
– Я – в авиамодельный.
– Я хочу шить научиться.
– Я – в фото.
Море интересов: работа с растениями, вязание, хореогра-фия, изготовление игрушек, киносъёмки, футбол, радиотехни-ка, вокальное искусство...
Алла Михайловна составляла списки, шла с отрядами своих подопечных к директору станции юных техников М. А. Тума-няну:
– Просятся, Михаил Арамесович! Только сказала им о техническом творчестве, у них и глазёнки загорелись. Возьми-те...
[191]
– Ну, если загорелись... – со всем южным радушием отве-чал Туманян. – И ещё есть? Приводите, присылайте. Будем работать!
Шла в Дом пионеров, в Дом культуры «Строитель», в спорткомитет. Подсчитала потом: 386 мальчиков и девочек, можно сказать, за руку отвела в кружки, связала с делом. Ор-ганизовывала дворовые футбольные, хоккейные, волейболь-ные команды, занятия теннисистов, шахматистов. Находила тренеров, руководителей кружков, проводила первые спортив-ные соревнования между дворами.
И каждый день среди входивших в «штаб» искала она гла-зами тех, о ком помнила теперь особо. Они врезались ей в па-мять ещё при первом знакомстве, в квартирах. Первый – это Андрей К. Тогда он стоял лохматый, с надутыми губами, недо-верчиво смотрел из-подо лба. Алла Михайловна заметила, как насторожило его слово «педагог», с которым она вошла в квар-тиру. Поняла: из неблагополучных. Бабушка подтвердила: да. И дальше – где слово, где мимика – объяснила тихонько, чтоб не разбирал Андрюшка слов: отца... и не знает, мать... горюшко горькое... лишили прав родительских... остался вот с малень-кой сестрёнкой при бабушке. А он растёт, 9 лет, с ним... трудно становится. И школе с ним... тоже. Уличные мальчишки сбива-ют с пути.
Андрей успел уже привыкнуть к таким разговорам и про-пускал их мимо уха. Он разглядывал гостью. Разглядывал её лицо – мягкие, какие-то матерински добрые черты, глаза, её благородную серебристую причёску, слушал её тихий голос и заметно успокаивался. И когда она в конце заговорила с ним, он смотрел уже повеселее и охотно сообщил, что любит играть в хоккей, в футбол, любит быть вратарём.
[192]
– Приходи, – сказала ему на прощание Алла Михайловна. – Я думаю, тебе там будет интересно. Запишу тебя в команду.
Он молча кивнул.
В комнату школьника он пришёл среди первых. Алле Ми-хайловне было приятно, что он пришёл, и Андрей это понял. Она посадила его рядом с собой, записала в команду, потом спросила, не сможет ли он помочь тут кое-что сделать.
Мальчики и девочки занялись уборкой комнат. Андрей под-носил воду, помогал Алле Михайловне расставлять столы и стулья. Потом она сказала:
– Я хочу, чтобы у нас здесь было красиво и уютно.
Девочки закивали, звонко загалдели, Андрей тоже кивнул, только молча.
Скоро они начали делать игрушки. Все обрадовались, когда узнали, что Алла Михайловна оказалась такой мастерицей: очень забавные у неё получались собачки, белки, ёжики. Все у неё учились вырезать, сшивать и склеивать разные фигуры. Андрей обычно работал рядом с ней. У него получалось быст-рее всех. Алла Михайловна одними глазами улыбалась ему, тихо хвалила:
– Молодец. – Тут же находила глазами какую-нибудь де-вочку, у которой что-то не получалось, подсказывала Андрею: – Помоги ей, Андрюша.
Он подходил, спокойно, как Алла Михайловна, помогал. Потом уже сам направлялся к другим, у кого не ладилось. Он всё проще держался среди ребят.
В другие дни они ходили на экскурсии, ездили на природу. Андрей во всём помогал Алле Михайловне. Он умел разжечь костёр, надуть мяч, начать игру,
[193]
и Алла Михайловна благодарила его без слов – одной лишь мягкой своей материнской улыбкой.
«Боже мой, – думала она, – какое это счастье, что он не успел увязнуть в компании безнадзорных!»
* * *
Она, что называется, задыхалась. Ей не хватало дня. Сколько всего всякого нужно было делать, чтобы охватить всех детей и дать хотя бы главное, чего им не хватает! Налажива-лась работа кружков, спортивных секций – приходила новая мысль: нужен клуб выходного дня, чтобы никто не слонялся, не ведая, куда себя деть, нужны интересные праздники, походы, дела интересные, концерты, смотры. А ещё клуб интернациональной дружбы, клуб любителей книги...
Она становилась «жертвой» собственной инициативности, изобретательности, творческой фантазии. Замыслы – один другого нужнее – возникали у неё чуть ли не в каждом подъез-де, и надо было, наверное, иметь солидный штаб исполните-лей, чтобы всё, что виделось необходимым, превращать в де-ла.
Так нужно, так должно. Но реально ли? По плечу ли одному педагогу?
А рядом четыре школы. Четыре больших учительских кол-лектива работали на территории домоуправления. Объеди-ниться бы как-то, вместе обдумать и вместе развёртывать... Признано ведь, что школа должна быть центром воспитатель-ной работы в своём микрорайоне. Ходила Алла Михайловна в каждую из четырёх. Выступала на педсоветах, на родительских собраниях, говорила убедительно, со знанием дела и обста-новки. Немая глушь. Все заняты. Всем некогда. А если точнее – все так далеки от детей!..
[194]
Если бы кто-нибудь всерьёз спрашивал со школ за работу в микрорайонах!
* * *
А к ней уже тянулись «педагогические резервы».
В этом домоуправлении оказалась солидная – и количе-ственно, и по составу – партийная организация: 126 человек. И в большинстве это старая партийная гвардия – вышедшие на пенсию ответственные работники, служащие государственных учреждений, отставные офицеры. Повезло увлечённой воспи-тательнице или не повезло, но они выбрали Аллу Михайловну Горолевич своим секретарём.
Ну конечно же, с этого дня вопросы воспитательной рабо-ты парторганизации заняли, как пишут в протоколах, централь-ное место. В каждом доме «открылись» активисты, люди, кото-рые всю жизнь прожили с идеей коммунистического воспита-ния в душе. Их и агитировать было не надо.
Чудесной находкой назвала тогда Алла Михайловна живу-щую через дом от «штаба» бабушку-сказочницу, представи-тельницу боевой комсомолии 20-х годов, энтузиастку массовой работы Тамару Георгиевну Свищёву. Была она девчонкой в сибирском селе – повела с друзьями бой против дикости и невежества. Написала сердитую обличительную пьесу про врагов новой жизни, поставила спектакль. Научилась играть на гармошке, на балалайке, выступала на сцене, организовывала общественные дела. Ей так много хотелось сделать, чтобы но-вая жизнь скорее разгоралась в таёжной глуши.
Теперь она пенсионерка. Образованный, общественно
[195]
активный и жизнерадостный человек, партгрупорг своего дома, душа его жизни. Праздник, юбилей в семье – все там будут от чистого сердца поздравлены. Беда, неприятности – идут в се-мью старые, мудрые люди, вместе думают, заботой горе отво-дят. Кто-то небрежен к нужде общественной – не смотрит, что кладёт в пищевые отходы, которые идут на корм скоту, – пись-мецо опускается в ящик: «Пожалуйста, будьте внимательны...»
Ролей у Тамары Георгиевны на исходе восьмого десятка стало не меньше, чем в юности. Она и сказочница, и самодея-тельный режиссёр, и лектор, организует с ребятами концерты во дворе, массовые праздники... Приходит час объявленный, оставляют ребята телевизоры, бегут с ковриками во двор. Из соседних домов сбегаются тоже. Садятся в круг на коврики, из подъезда, по-старинному наряженная, улыбчивая, выходит се-дая сказочница. Вокруг неё, тоже в сказочных нарядах, семенят её герои.
И начинается урок воспитания сказкой. Подходят и оста-навливаются взрослые, папы и мамы. Для них это тоже урок. Урок внимания к детям.
Можно было только радоваться, как вступали в дело ком-мунисты – военные, отставные офицеры. Алла Михайловна, пожалуй, и не ожидала, что окажутся они готовыми на такие педагогические операции.
Наверное, целый политотдел заменил собой один только полковник в отставке Александр Фёдорович Плетнёв. Вот уж душа большевистская! Нет проблем, которых бы он не умел видеть и к которым не хотел бы приложить все свои способно-сти.
Как-то наведался в больницу и остановился поражённый тем, что увидел. Перед ним была многоликая команда забин-тованных подростков: кто на костылях, кто в гипсе... Что такое?
[196]
Вроде никогда не было подобного «взлёта» детского травма-тизма. Ему ответили: безнадзорность, новая беда времени.
«Слайды!..» Он схватился за фотоаппарат, стал расспра-шивать этих загипсованных бедолаг, делать снимки.
И вот идёт он к Алле Михайловне, собирают родителей – в одном доме, в другом, в клубе «Строитель». Собирают в шко-лах ребят. Серия лекций-бесед с цветным слайдфильмом.
Сначала на экране идут кадры счастливого детства: ребята в кружках, на спортивных площадках. А дальше голос лектора становится тревожащим: «Папы и мамы, все ли вы помните о своих детях? Что происходит с ними – вы это знаете?»
На экране мальчишка с забинтованными глазами. Ему нра-вились взрывы. Набил с ребятами в бутылку негашёной изве-сти, залил водой, закупорил – бутылка взорвалась в руках... Вот другой. Он на костылях. Дома и в школе его всегда одёргивали: не скачи, не бегай, сиди смирно, а в нём разгоралась тоска по движениям, по ощущению свободы... вырвался, залез на сарай, по неумелости не удержался, упал – перелом костей. А вот совсем страшный кадр. Парнишка в бинтах с ног до головы. Зимой построили снежную крепость, взялись её «штурмовать» со снежками. Крепость упорно оборонялась. Один из насту-павших, фантазёр, не ведая, что такое «опасно», зажёг бутылку ацетона и бросил в крепость. Загорелся мальчик. Обгорели нога, рука, бок...
– Где ваши дети, папы и мамы? Как вы их к жизни готови-те?
Александр Фёдорович служил на Сахалине, на Курильских островах, встречался с Чкаловым, с Девятаевым, улетевшим
[197]
из плена на фашистском самолёте, с четвёркой наших воинов, 49 дней проживших в открытом океане без пищи и питьевой воды. У него богатейшая фильмотека слайдов о тех краях, о героях, и это стало основой лекций о мужестве, о героизме, о дальних землях нашей Родины.
Алла Михайловна любовалась, когда на субботник вёл ко-лонну шестиклассников седоватый крепкий смугляк, настоящий морской волк, капитан второго ранга в отставке Михаил Серге-евич Драмшев. Или когда отправлялся с детворой в турпоход энтузиаст воспитательных дел, тоже страстный общественник и умелый лектор-беседчик, подполковник в отставке Юрий Владимирович Титков. С Аллой Михайловной и без неё воен-ные шли и в школы – на комсомольские собрания и вечера, на прямой разговор: какого качества ты человек?
И ещё боевая единица: на работу с трудными вышла вете-ран комсомола и партии Мария Анфиногеновна Сотникова. В войну она была секретарём Ошского обкома комсомола Кирги-зии, возглавляла оборонную работу среди молодёжи. Человек волевой и опытный, с ней и папам, и мамам легко говорить на самые трудные темы. И ребятам она тоже нравится, нравятся её собранность, чёткость мысли, смелость. Они подружились с ней и многому учатся у неё.
Актив, актив, славные помощники педагога! В большом до-ме на Тульской живут хорошие спортсмены – муж и жена Сит-никовы, Галина Андреевна и Леонид Иванович. Зима, выходной день, у дома собираются подростки с лыжами, выходят Галина Андреевна, Леонид Иванович, тоже с лыжами, и вскоре длинная цепочка ребят, идущих за ними, оказывается в заго-родном бору, на «олимпийской» лыжне.
[198]
Тут мы прервёмся. Сколько на этом месте раздастся недо-вольных голосов? С таким-де активом всяк горы свернёт, а вот попробовали бы, скажем, в сельских условиях!..
На память приходит одна история.
Стоит как-то на машинном дворе в Попелеве, что под Ко-зельском, механик Иван Дмитриевич Карасёв – школяры под-бегают:
– Ван Митрич, а можно мы тут помогать будем? Дело бы-ло в первых числах июня, у ребят начинались каникулы.
Посмотрел на них Митрич, усмехнулся. Вот тебе и помощь, и смена! По КЗоТу таким работать вроде не раз-решается, а если по делу глядеть – чего они будут скукой маяться! Тут им машины, взаправдашняя работа – интересно! А колхозу рук не хватает. Вот сейчас нужна чистка, смазка плугов, сеялок, культиваторов. Трактористу в сезон когда этим заниматься? Он только сеялку отцепил – цепляй культиватор: сорняки пошли; кончил обработку посевов – косилку цепляй, грабли, стогометатель. Не до чистки. Пораскинул Митрич умом, похвалил ребят:
– Молодцы. Машины будете чистить, смазывать?
У ребят и дух перехватило:
– У-у, конечно!
Повёл их Митрич к машинам. На колёсах, на дисках сеялок комья глины с соломой присохли, всё грязью забрызгано. Рас-ставил он юных гвардейцев по двое, по трое, назначил старше-го, дал всем чистилки – пошло дело! Звон, скрежет и усердие такое – хоть кино снимай!
[199]
Наутро добровольцев ещё больше привалило. Летом в По-пелево приезжают ребята из Москвы, Калуги, Тулы. Подростки с девичьими пальчиками, но тоже просятся:
– А нам можно?
Из третьих, из четвёртых классов детвора увязалась, плечи расправляют, домогаются:
– А нам, Ван Митрич? Мы – тоже!
Ну что ты скажешь? Никому без дела не интересно!
Работать у Митрича – это ещё и авторитетно. Человек он в округе почитаемый, «бог техники», ордена Ленина удостоен, работник хозяйственный, аккуратный, порядок любит. Стоит он с выгоревшими на солнце бровями, губы обветрены, в глазах лукавинки играют. Всем он дело найдёт – и городским, и сель-ским, – пусть привыкают! Пусть привыкают, пока не подросли, – потом их приучить будет куда труднее.
Младшим даёт дело попроще – мыть и смазывать. Тут ты ни ногу не отшибёшь, ни руку не поранишь, а воспитательная «соль» дела хороша и тут. Отмоют – машины будто новенькие стоят, глядеть весело. Вот уже и какой-то вкус, интерес к делу пробуждается. Через эту ступень у Митрича всё проходят. Даст он им инструкцию, «инструментом» вооружит:
– Вот вам ведёрочки, тряпочки – мойте.
Моют. Полосочки грязной не оставят. Помыли всю технику – чистая стоит. Доволен Митрич. Похвалит своих гвардейцев – полюбуются вместе: хорошо! Ходят хлопцы походкой хозяй-ской, рукава засучены, руки, что у заправских механизаторов. Высохнут машины, разведёт Митрич кусок битума в солярке,
[200]
даст ребятам помазки – теперь смазывайте металлические по-верхности, чтоб не ржавели. Глядь, совсем машины как только с завода. Снова вместе хлопцы стоят, любуются с Митричем.
А дальше уж и ремонтом кое-каким нехитрым заняться можно. Группой с механиком обойдут подростки культиватор: ага, стойка погнута.
– Это снимите, – скажет Митрич, – в кузне поправят.
Берут ребята гаечные ключи, подбирают, какой нужен, снимают стойку. Потом поставят на место. Митрич закажет то-карям наделать новых болтов, гаек, ребята привинчивают. Уехал механик в поле, вернулся, они с докладом к нему:
– Мы тут одну стойку сами сняли – кривая была. В кузню отнесли.
– Порядок, – серьёзно отзывается Митрич. Серьёзно, с достоинством переглядываются и хлопцы. Вошли во вкус, спросили:
– Можно мы и в воскресенье придём? Взрослые-то рабо-тают.
Подумал механик, сказал по-отцовски: – Нет, ребята, в воскресенье вы отдыхайте. Дальше – больше, им уж охота и посерьёзнее дело залучить, поближе к нутру машинному подо-браться. Пришёл какой трактор на ремонт – это им что празд-ник. Что-то подать трактористу, что-то подержать, деталь про-мыть – тут все дела нарасхват. Все закоулки у машины глазами высверлят: «А это что?», «А это зачем?» И уж совсем станет день незабываемым, когда Митрич откроет им чудо из не-мыслимого набора шестерён – коробку передач да ещё пока-жет, как скорости переключаются. С этого дня шестерёнки тех-нической смекалки начинают
[201]
вращаться у ребят в самых захватывающих комбинациях.
Понятно, что дела такого рода не могут долго и прочно держаться на одном лишь ребячьем интересе. А раз уж это ра-бота, то тут должен быть и определённый распорядок, и какая-то оплата труда. Иван Дмитриевич это понимал. С самого начала он пошёл с этими соображениями к председателю кол-хоза, и с тех пор было установлено, что ребята приходят на машинный двор утром, работают по 4 - 5 часов и им начисля-ется зарплата – по 40 копеек в час.
Мамам и папам всё это в радость, конечно. То малый ба-клуши бьёт, а то к делу приучается да ещё деньги будет при-носить отцу с матерью. Четыре-пять часов в день по 40 копеек – глядь, за месяц вон какая зарплата набежит! И вот уже много лет довольный ходит Иван Дмитриевич.
– Толковый, – говорит, – народ растёт. Эти пустой жизнью жить не будут.
Вот трое из его гвардейцев закончили СПТУ, в армию по-шли – Серёжа Авдеев, Саша Кузьмичёв и Павел Дрыничев. По три лета отработали у Митрича на машинном дворе – закалку получили подходящую. Потом по два лета за рулём на механи-заторской практике в колхозе – и на полевых, и на транспорт-ных работах. Всё освоили. Что особенно отрадно Митричу – они так берегли технику!.. Не забудешь. А чуть какая новинка – мимо не пройдут.
Показал Митрич Павлу загрузчик сеялок своей, местной конструкции – парень тут же освоил, стал работать: 120 секунд – сеялка загружена. Осталось Павлу два денёчка побыть до ухода в армию, а тут нужда в колхозе приспела горячая: шёл ударный ремонт телятника, стройматериалы позарез нужны –
[202]
возить их некому. С поля никого не отзовёшь – там своя горяч-ка: сев озимых, картошки много убирать... Попросил Митрич:
– Не поможешь, Павел? Хоть денёк.
Ни слова горького, ни вздоха – кивнул Павел, оделся и по-ехал.
Брат его, Володя, тот после школы в Боровский техникум пошёл, стать решил механиком, как Митрич. Товарищи Воло-дины по школе безо всяких раздумий в СПТУ двинулись: даёшь технику!
Встречает иногда Митрич московских, тульских своих пи-томцев. Один подходит.
– Вы меня не узнаёте? – ладный, крепкий парень, в армии отслужил. – Я из Тулы, ученик ваш, на машинном дворе у вас работал. Так вот и прикипел к механизаторскому делу, СПТУ окончил. Продовольственную программу выполняю.
Вот такой пример из «сельских условий». Добрый, завид-ный пример! Но один момент тут есть печальный: не видно учителя. Всё совершалось без него, по воле ребячьей фанта-зии и хозяйской сообразительности колхозного механика. От-чего на разных дорогах оказались актив и педколлектив?
Да ведь та же беда и здесь, в городе. Школы живут своей просвещенческой жизнью, а их могучий актив в микрорайонах, взявшийся развивать воспитательную работу, – своей. Дороги не сходятся. И не видно, чтобы это беспокоило просвещенче-ские умы. Школы оказываются словно на островах... Даже когда на эти острова переправляются активисты воспитания с «материка», сближения сил не получается.
[203]
– Вот проводим мы вечер старшеклассников в 18-й школе, – сдерживая свой праведный гнев, рассказывает упомянутый выше подполковник Ю. В. Титков. – Тема одна из самых «во-оружающих»: «Есть у революции начало – нет у революции конца». Большой, нужный, многое решающий разговор! Но... Из 17 учителей-комсомольцев на этот вечер не пришёл ни один. И директор не пришёл!
Вот как!
Но удивительно ли? Сколько лет внушалось учителю, что его дело учить, что обучение – это и есть воспитание! Кто же спросит за какой-то там вечер!
– А есть кому спрашивать и в городе, – отозвался на это Титков. – Я на городских совещаниях не раз говорил: «Това-рищи, много митингуем о воспитательной работе с детьми, а много ли делаем? Давайте пойдём в микрорайоны, посмотрим, что за дети, что за родители, какую линию ведут школы и какой есть опыт у педагогов-организаторов...» Очень трудно раска-чать!
Да. Но не мириться же нам с застоем!
* * *
Проходят годы.
Подрос, стал крепким парнишкой Андрей. Окончил восемь классов, поступил в ПТУ – будет сварщиком. А комната школь-ника и сейчас остаётся для него родным пристанищем. Захо-дит, снимает шапку, аккуратный, уравновешенный, с ходу гото-вый что-нибудь делать. Алла Михайловна встречает его, как своего ребёнка. Он вырос около неё. Это она «повинна» в том, что не попал он ни под какое дурное влияние.
[204]
– Ни одной сигареты не выкурил, глотка вина не попробо-вал.
Это – Алла Михайловна. В тёмных глазах её, налитых теп-лом, – тихая материнская радость.
Здесь он в заботах рос. Украшал новогодние ёлки, устраи-вал светомузыку, организовывал с ребятами и девочками дис-котеки – полюбил всё делать так, чтоб было всем интересно. Теперь тренирует ребят-хоккеистов. И по-прежнему Алла Ми-хайловна обращается к нему тоном тихой просьбы:
Ты не сможешь прийти вечером, маленьким помочь?
Маленькие соберутся что-то вырезать и клеить. И как семь лет назад, Андрей молча кивает: «Приду».
Выходит, теперь он тоже «педагогический актив»!
В иной час задумается Алла Михайловна. Вроде бы и есть на что глянуть. Сотни ребят втянуты в деятельную жизнь. Каж-дый теперь уже ищет себя: поработал в одном кружке, научил-ся чему-то – выбирает другой, третий. Хорошо. Пусть пробуют себя во всём! Сроднились со спортом, стали крепче, дружнее, учёба у многих лучше пошла. На городских спортивных сорев-нованиях у её питомцев – лучшие места. Кубков, дипломов, грамот – целая витрина. А труд? Труд для многих стал радо-стью. Кружок мягкой игрушки вырос в производство красивых сувениров. Их посылали в Москву на фестиваль, приобретали профсоюзные организации, Валентина Михайловна Леонтьева показывала их по Центральному телевидению. Когда работали «на фестиваль», это было как большой микрорайонный празд-ник труда. Полны комнаты ребят – не пройдёшь. Режут, клеят, красят. И отовсюду смотрят готовые
[205]
Катюши, котята, мишки. Заработанные деньги перевели в фонд помощи сиротам Никарагуа. И все ходили счастливые своей солидарностью с Никарагуа, своей хоть маленькой причастно-стью к её борьбе за свободу.
Во всём этом – твой труд, твои заботы. Тоже можно ходить счастливой. Сотни ребят! И сделать так, чтобы всем было ин-тересно, чтобы все пошли за тобой, чтобы всем хотелось сюда, в эти четыре комнаты, – это не просто.
Вроде бы можно быть довольной. Хотя и огорчений, порой очень обидных, – вдосталь. Одни комиссии – финансовые, де-путатские, из гороно, из горсовета... Сколько проверяющих! И что слышишь? «Интересно, зачем вам столько кружков? Надо закрыть половину. Надо беречь государственные средства!»
Всё скрашивают дети. Их здоровая, смыслом наполненная жизнь.
Но если бы охватить всех! Вот о чём давно уже начались её беспокойные думы. Ещё многие, многие ребята остаются «вне». Тут нужна какая-то более совершенная организацион-ная структура. Перед тобой масса. Масса, а не коллектив и не система коллективов. Кружки, секции? Слишком слабы и эпи-зодичны в них внутренние связи, зависимости. Оттого и не ве-лико чувство ответственности подростка перед таким коллек-тивом. Не раз было; надо выставить на соревнования дворовую команду, но... Кто захотел – пришёл, кто не захотел...
Великие споры вокруг этой проблемы разгораются и в пе-чати, и среди педагогов. Как построить дело, какая организа-ционная структура нужна, чтобы полноценное воспитание осу-ществлялось непрерывно на каждом, как говорил Макаренко, квадратном сантиметре?
[206]
Педагогическая наука десятилетиями твердит, что надо соединить усилия школы, родителей и общественности. Но где? Как? В какой точке? В классе? В семье? На улице? Как им замкнуться на школьнике? Ответа нет.
Она мало слышала о макаренковских разновозрастных от-рядах, но тут задумалась о них. Макаренко называл их основ-ным инструментом воспитания личности. Основным! Сам дет-ский коллектив. Что представляет он собой в жизни? Обрати-лась к книгам. Всё просто. Дом, подъезд, отрезок улицы, где живут 12–16 школьников – вот и отряд. Командир, комиссар, физорг... Над отрядом – шефы: педагог, кто-то от родительско-го комитета, от парторганизации, от депутатов. Здесь-то и сли-ваются воедино воспитательные усилия школы, семьи и обще-ственности! Через отрядных командиров и комиссаров педаго-ги и родительский актив ладят всю работу с детьми – и учеб-ную, и трудовую, и спортивную – какую угодно.
Отряды – вот что превратит рассыпанную массу в органи-зованные коллективы и даст возможность охватить всех! Будут общие дела, общие интересы – будет дружба и коллективизм. Дети ищут общения, ищут дела... Понятно: первый год будет трудным. Ничего. Потом всё войдёт в норму, появятся тради-ции...
Начались долгие дни хлопотной, канительной работы. Списки. Подбор командиров. Утверждение их в школах – на комитетах комсомола и советах пионерских дружин, первые сборы отрядов. Алла Михайловна свозила командиров в Моск-ву, устроила инструктивные занятия.
Какое дело должно быть первым? Конечно, перезнакомить и сдружить ребят в отрядах. Обычное явление: жили в одном
[207]
подъезде, но друг друга не знали, особенно старшие младших. И вот первые общеотрядные дела...
Поворотный момент. Переход на новые формы организа-ции жизни детей, на новую систему организации воспитатель-ной работы. А школы и ведать о том не намерены. В упряжке она по-прежнему одна – жэковский педагог-организатор со своим активом. «Острова» устойчиво безмолвствуют. И не видно, чтобы кто-нибудь силился сблизить их с материком жизни.
И снова мучили её думы о том, как это нетерпимо и пагуб-но. Одно схоластическое урокодательство. По-человечески, сердцем учителя многие с детьми не связаны. «Как тебе жи-вётся? Что радует тебя и что тревожит?» – только бы это спро-сили – и уже другие отношения! Нет, спрашивают лишь уроки. И дети мучаются заброшенностью и одиночеством. Собрать бы учителей, работников народного образования, обсудить с ними фильм «Чучело» и спросить: «До каких пор будет такая забро-шенность?» Этот фильм мог перевернуть, разметать все зава-лы в народном образовании. А на него и учителя иные шли го-нимые мелким обывательским любопытством: «Ах, ах, там дочь Пугачёвой играет!»
* * *
Весна. Апрель-86. В стране сегодня коммунистический субботник. Еду в Калугу к ребятам: в тот самый микрорайон. У них теперь традиция – выходить на коммунистический суббот-ник как на праздник дружбы и труда. Написал Алле Михай-ловне, что приеду.
[208]
Как мне хотелось побывать на их первом субботнике! И как жаль, что не пришлось! Это был начальный шаг жизни разно-возрастных отрядов, первый совместный труд. С этого начина-лось преодоление разобщённости, сближение ребят, рождение коллективов. Я должен был это видеть; что у них пойдёт легко и что – трудно, как станут складываться отношения старших и младших, преодолеваться негативные привычки... Не удалось. Теперь предстояло увидеть лишь продолжение и услышать рассказы, как всё начиналось.
На улицах и в скверах города шла генеральная уборка. К «штабу» и во дворы шагали колонны ребят с портфелями (прямо с уроков), разбирали грабли, лопаты, веники. И сразу – за дело. Без толкотни, без галдежа и без филонства. Один сгребает листву и мусор, другой начисто подметает за ним, и каждый уголок двора обновляется на глазах.
С Аллой Михайловной мы идём на Тульскую, там ждут нас разновозрастные отряды Тани Тищенко и Наташи Клюзовой. Ждут, чтобы мы вместе с ними сажали деревца.
У Аллы Михайловны, как всегда, ровное, просветлённое настроение, мягкие интонации и такой же бархатно-мягкий взгляд. Всё у неё идёт своим разумным ходом. С отрядами, классами вышли военные и гражданские пенсионеры – весь её партийно-политический актив.
Первые разновозрастные отряды родились у неё вот в этих пятиэтажных домах на Тульской. Два дома – два отряда, в од-ном – 27, в другом – 28 школьников. На два дома общий двор, вобравший в себя площадки, где можно поиграть, молодые де-ревца, тропинки, лавочки. Обычный городской двор.
[209]
В душе какая-то смутная путаница чувств. Хочется увидеть ребят-хозяев, и мало верится, что сейчас, вот здесь, это про-изойдёт.
По всему двору мальчики и девочки, большие и маленькие, хлопочут с лопатами, с железными граблями, и никто из взрос-лых не стоит у них над душой. Они уже вырыли ямки, пригото-вили саженцы и в свою артель принимают нас между делом.
Работаем, с нами резвые мальчугашки (за чем ни пошли – пулей!), прыткие девочки-подростки и командир отряда Таня Тищенко – спортивного вида восьмиклассница с симпатичным, умным лицом. Меня она «вводит в курс» – рассказывает, а все остальные – в роли подсказывающих и поправляющих.
Как они начинали? Начинали не очень хорошо. Это два го-да назад. Объявили первый субботник, а вышло мало – всего несколько девочек. Пошли по квартирам. Идут ещё. Но неохот-но, как сонные идут. Некоторые пришли и стоят, руки в карма-ны, кто-то плюхнулся на лавочку. Не хотели браться. Потом видят – все работают. Неудобно. Взялись тоже. Сначала нехо-тя, вяло. А рядом малыши – такие быстрые, дружные, сравни тех и этих – смешно. Даже самый ленивый понял. Тогда заше-велились. И – пошло. Уборка была. Убирали во дворе, в под-валах, мыли подъезды, окна. Ребячий хор добавил: «Деревца вот эти сажали! К сорокалетию Победы! Вон какие!» Хотели аллею Ветеранов заложить, потом посмотрели – зелени во дворе уже и так много. Тогда – просто ёлочки, берёзки посади-ли. Потом поливали их летом. Дел сразу много нашлось. Кон-церт подготовили к сорокалетию Победы. Штаб тимуровцев организовали. Штаб бережливых – следить, чтоб никто ничего не ломал, не портил, чтоб свет зря в подъездах не горел.
[210]
Потом – группы здоровья, группы бега...
– Подружнели, подружнели ребятки! – походя подкинула сухонькая бабуся. – Хозяевами ходят!
Они рассказывали, как зимой по вечерам и в выходные стали большими группами ходить на лыжах, как по воскресень-ям отправлялись далеко за Оку, а с Ларисой Карпенко из ше-стого «А» обязательно увязывался её братишка, Коля, из пято-го класса. Всю зиму ходил, ни разу не пропускал, только пер-вый раз уморился очень, но не охал, не хныкал, а дома потом звонко рассказывал, как они ходили, как отдыхать садились и сколько он интересного видел в природе.
А скоро оказалось, что они хорошо научились чувствовать, где им нужно заботу свою приложить. Обратили внимание: в домах стало много малышей. Народ это подвижный, выбегут во двор – им и дальше, на тротуар, на улицу интересно выскочить. А улица шумная, движение большое, опасно. Собрались отряды и придумали: шефство над малышами. Даже ввести их в состав отрядов. И стало в этих отрядах уже не 55, а 89 чело-век. И нашлись хорошие шефы, «которые с малышами умеют» (Наташа Макарова из девятого класса, Света Созинова из восьмого, другие девочки и мальчики). А умеют они увлечь иг-рой – в пионербол, в классики, в популярную «резиночку», ко-торой повсюду с великой пользой увлечены девочки и которая здесь мальчиков тоже захватила. А ещё садятся на лавочки и вместе с малышами начинают шить куклам платья и фартучки.
...Мы возвращаемся в «штаб». Там накрыт длинный стол, на столе сияет самовар, идёт дружное чаепитие с конфетами и печеньем. Наработавшиеся вместе юные труженики не по до-мам разбрелись – вместе и чаёвничать пошли,
[211]
и тут у них тоже разговоров – не переговорить. Как за два дня в ударном порядке подготовили «коронный концерт» к празднику работников коммунального хозяйства. Как потом выступали («Что ни фраза – грохот аплодисментов», «Стены раскалыва-лись!»), и как отблагодарили их коммунальники – наняли «Ика-рус», 40 человек поехали в Москву, в Останкино.
Этого не забыть им. Как поднимались на телебашню, «на седьмое небо».
– Триста тридцать семь метров!
– На лифте.
– Пятьдесят четыре секунды – и там!
– Это им праздник на всю жизнь! – счастливо заметила Ал-ла Михайловна.
Кто отдохнул, насиделся – встаёт, уходит. Подходят новые, садятся за стол и, как дома, наливают чаю, и снова бежит звонкий ручей разговора – о делах и праздниках, больших и маленьких, о хорошей их дружной жизни,
* * *
На том бы можно и закончить наш рассказ. Но есть нужда и здесь подумать над проблемой.
Легко понять Ю. В. Титкова – он прав: речей насчёт необ-ходимости улучшить воспитание сегодня слышно много, а надобно бы уже побольше хлопотать о том, что нужно для того. А нужна в первую голову трудовая база.
Находит, изобретательно находит педагог-организатор, чем занять, к какому делу приставить ребят. Но сколько найдёшь им подходящих дел в городском дворе? Труд нужен не эпизодический – постоянный. А такого и при школах нет.
[212]
Время не терпит – требует подумать, как открыть школьные мастерские для постоянного ребячьего труда. Подростки меч-тают и о мини-мастерских при домоуправлениях. Чтобы стояли там столярный верстак, слесарный с тисками и инструментами, парочка электро- и радиомонтажных столов и, может быть, две-три швейные машины.
Кто-то из речистых ораторов наверняка прочтёт это с пани-ческой суетцой: где брать? Где размещать? Кому доверить? Люди инициативные на это отвечают: не так уж мы бедны, что-бы для большого дела не найти старого верстака и подходяще-го подвального помещения. А Свердловский МЖК, например, сделал для мастерских специальную пристройку.
Будет инициатива – будет всё!
[213]