Перейти к основному содержанию

НЕОБХОДИМЫЕ ПОЯСНЕНИЯ

(Вместо предисловия)

Петру Иосифовичу Барбарову сейчас (1992 г.) 86 лет. Живёт он в Челябинске. С 1982 г. пенсионер.

Южноуральские педагоги узнали о нём как соратнике А.С. Макаренко сравнительно недавно, в 1985 году, когда он начал выступать с воспоминаниями о своей работе в коллективе великого педагога. За 1985 – 1991 годы Пётр Иосифович выступил перед различными аудиториями по этой проблематике (ведёт точный учёт своих выступлений) 380 раз. Встречи с ним всегда вызывают живой интерес. Ещё бы! Для нас Макаренко – история, а тут выступает человек, который жил и работал рядом с Антоном Семёновичем в годы расцвета его детища – коммуны им. Ф.Дзержинского – в 1930 – 1932 годах. В 1988 году, готовя областную конференцию, посвящённую 100-летию со дня рождения А.С. Макаренко, мы, её организаторы, пригласили Петра Иосифовича выступить с воспоминаниями о Макаренко. Он сделал это блестяще, поразив аудиторию своей энергией, глубиной проникновения в суть педагогических проблем, ясным умом, увлечённостью макаренковской системой воспитания.

За эти несколько лет я имел много встреч и бесед с Петром Иосифовичем, слушал его выступления в разных аудиториях, познакомился с его личным архивом, в котором обнаружил немало фотографий и документов,

[315]

относящихся к годам его работы в коллективе А.С. Макаренко. В минувшем 1991 году мы записали воспоминания П.И. Барбарова на видеоплёнку. Получился полуторачасовой фильм, который мы назвали «Вспоминает соратник Макаренко» (специалистам: копию этого видеофильма можно приобрести в Челябинском облИУУ).

Среди документов в архиве Петра Иосифовича есть копия протокола общего собрания коммунаров, рабочих, служащих и инженерно-технического персонала коммуны им. Ф. Дзержинского от 9 января 1932 года. Повестка дня: «Проводы заместителя начальника коммуны Петра Осиповича Барбарова». В протоколе краткая запись выступлений, в которых очень высоко оценивается роль Барбарова в работе коммуны. Далее цитирую: «Слово предоставляется начальнику коммуны тов. Макаренко.

Тов. Макаренко выражает сожаление по случаю ухода тов. Барбарова из коммуны, детально останавливается на конкретном руководстве тов. Барбарова коммуной. В заключение тов. Макаренко говорит: «Только благодаря умелому руководству Петра Осиповича коммуна имеет такие огромные достижения на всех участках работы».

Не преувеличивает ли Макаренко роль Барбарова в работе коммуны? Об этом Пётр Иосифович тоже рассказывает...

Предлагаю вниманию читателей материал, составленный на основе бесед с П.И. Барбаровым и им лично отредактированный.

В.М. ОПАЛИХИН

 

 

 

ПЁТР ИОСИФОВИЧ БАРБАРОВ

ОТВЕЧАЕТ НА ВОПРОСЫ:

 

I.    О себе и своей работе в коллективе А.С. Макаренко

1.            Как Вы оказались в коммуне?

2.            Какова была Ваша роль там?

3.            Как складывались Ваши отношения с Макаренко?

4.            Что дала Вам работа рядом с Макаренко?

5.            Какова судьба чекистов – шефов коммуны?

6.            Как Вам лично удалось выжить?

7.            Ваша судьба после ухода из коммуны?

[316]

II. О Макаренко и его системе воспитания

1.            Какое впечатление производил на Вас Макаренко как педагог?

2.            Какие личные качества Макаренко как человека Вам запомнились?

3.            Каким был рабочий день Макаренко?

4.            Каким был Макаренко собеседником?

5.            Некоторые говорят сейчас, что Макаренко был сталинистом. Так ли это?

6.            Был ли Макаренко «диктатором»?

7.            Был ли Макаренко противником производства в коммуне?

8.            Как относился Макаренко к комсомолу?

9.            Каким был Макаренко в походах?

10.          Внешний облик Макаренко.

11.          В чём, по-Вашему, главный секрет успехов Макаренко?

III. О воспитанниках А.С. Макаренко

1.            Какое впечатление производили на Вас коммунары?

2.            Сохранилась ли у Вас связь с воспитанниками тех лет?

3.            Каков «общий портрет» воспитанников Макаренко?

4.            Можете ли рассказать о судьбе отдельных воспитанников?

5.            Ваше мнение о книге коммунара Леонида Конисевича «Нас воспитал Макаренко»?

 

I. О СЕБЕ И СВОЕЙ РАБОТЕ В КОММУНЕ

–             Пётр Иосифович, как вы оказались в коллективе Макаренко?

–             Это интересная история. В 20-х годах я был сотрудником ГПУ в Харькове. Коммуна имени Ф.Дзержинского была построена на средства чекистов Украины, и они шефствовали над нею. Мне было поручено осуществлять на деле связь с подшефными. Поэтому я часто навещал коммуну. Участвовал в работе её комсомольской организации.

Однажды – это было в 1930 году – А.С. Макаренко отчитывался перед правлением коммуны (оно состояло из руководящих работников ГПУ Украины), а я выступил при обсуждении его отчёта и раскритиковал его. Мне было тогда 25 лет. По молодости своей был человеком самоуверенным и считал, что имею полное право давать оценку работы начальника коммуны. Мне казалось тогда, что он мало занимается политическим воспитанием коммунаров, слабо осуществляет связь с предприятиями Харькова.

[317]

Об этом я и сказал в своём «разносном» выступлении. Макаренко в долгу не остался. В своём заключительном слове он дал мне резкую отповедь. Об этом же он написал в своей «Докладной записке члену правления коммуны имени Ф.Э. Дзержинского», где среди прочих важных соображений, были и мысли о состоянии политического воспитания. (См.: А.С. Макаренко. Сочинения в семи томах. М., т. 7, с. 434–435. – В.О.).

Вскоре после этого памятного заседания меня вызвал мой начальник и сказал: «Ты хорошо научился критиковать, иди-ка к Макаренко и поработай у него в качестве политрука. Я стал отказываться. Начальник пригрозил арестом на трое суток. Так я и оказался заместителем Антона Семёновича по политработе.

–             Не преувеличивает ли Макаренко вашу роль в коммуне, говоря о том, что только благодаря вам коммуна имела огромные достижения? Какова была ваша роль там?

–             Конечно, Макаренко явно преувеличил мою роль, выступая на моих проводах в связи с уходом из коммуны. Коммуна имела действительно огромные достижения благодаря, прежде всего, таланту и гигантскому труду самого Макаренко. И, конечно, благодаря созданной им демократической системе, которая позволяла каждому члену коллектива максимально реализовать свои способности. А все эти разрозненные усилия сливались в единый мощный поток. Отсюда и невиданный успех макаренковского коллектива. А что касается похвалы в мой адрес, так это особенность характера Макаренко. Он был необычайно скромным человеком, никогда не выпячивал своих личных заслуг. Наоборот, всегда присваивал все успехи коммуны ребятам и своим помощникам. Этим он не просто скромность свою проявлял, а старался поддерживать, поощрять всякую инициативу, самостоятельность и педагогов, и ребят. И это давало прекрасные результаты: активность коллектива была огромная...

–             Как складывались ваши отношения с Макаренко?

–             Я понимал, что после нашей «размолвки» мне надо прежде всего наладить отношения со своим новым руководителем. Старался работать изо всех сил. Дневал и ночевал в коммуне, хотя семья жила в Харькове, а коммуна находилась далеко за городом. От своих претензий на «руководящую роль» в коммуне я, разумеется, отказался и стал более внимательно присматриваться к тому, как работает сам Макаренко. Очень скоро я понял, что в вопросах воспитания я действительно дилетант, и мне надо многому учиться у Макаренко. И я стал делать это охотно. Что касается наших

[318]

отношений с Антоном Семёновичем, то оказалось, что он не был человеком злопамятным. С самого начала у нас установились нормальные деловые взаимоотношения. Я советовался с ним по всем вопросам. Он тоже держал меня в курсе многих своих дел. Увидев, что я правильно воспринял его критику и всерьёз занялся живым практическим делом, он никогда не напоминал мне о моей амбициозной выходке на заседании правления. Отношения наши вскоре стали просто прекрасными. Мы с ним очень сблизились. За всё время совместной работы в коммуне у нас не было ни одного конфликта. Больше того, я не припомню, чтобы у нас с ним появились хотя бы какие-то существенные различия в подходах к организации жизни коллектива. Мы стали единомышленниками. Антон Семёнович относился ко мне с полным доверием, как и я к нему. О наших отношениях говорит, например, такой факт. Как-то он предложил мне совместно с ним написать книжку по истории Украины. Я, конечно, отказался, чувствуя свою неподготовленность к такому делу. Глубоко веря в правильность действий Макаренко, я старался во всём поддерживать его и на собраниях коммунаров, и на заседаниях совета командиров, и во взаимоотношениях с чекистами.

–             Что дало вам лично общение с Макаренко, работа с ним?

–             Я благодарен судьбе за то, что в жизни моей были эти два года работы в коммуне. Для меня это была большая школа.

Я имел возможность ежедневно общаться с человеком высочайшей культуры и многому у него научился. Можно сказать, что Макаренко и меня перевоспитал, дал мне новые жизненные ориентиры. Работая рядом с Антоном Семёновичем, я учился у него высокой организованности, чёткости во всех делах. Я понял, что от руководителя требуется не единоличное командование подчинёнными, а умение чётко распределить обязанности и пробудить инициативу, активность и самостоятельность каждого человека.

Я понял, какая это огромная и умная созидательная сила – хорошо организованный и демократически настроенный коллектив.

Можно сказать, что работа в коллективе Макаренко переродила меня как человека и дала «макаренковскую» закваску на всю последующую жизнь.

–             Пётр Иосифович! Сегодня нам известно, что в 30-х годах от репрессий пострадали и многие чекисты. Какова судьба чекистов – шефов коммуны?

–             Да, я был свидетелем тех событий. Среди чекистов, создававших коммуну имени Ф.Дзержинского и поддерживавших Антона Семёновича

[319]

в его новаторских поисках, были замечательные люди: Балицкий, Броневой, Букшпан и другие. Не надо думать, что все чекисты были непорядочными людьми. Это не так. «Чистка» в рядах чекистов, которая стала проводиться в 30-х годах, унесла жизни многих глубоко порядочных и ни в чём не повинных людей. Некоторые из них в тех условиях кончали жизнь самоубийством. Я хорошо помню это. Особо глубокое уважение я навсегда сохранил к заместителю председателя правления коммуны Броневому, который очень много сил приложил для помощи коммуне, для её процветания, а затем также трагически погиб в период репрессий. Судьбы многих других чекистов, сотрудничавших с коммуной, мне не известны.

–             А как вам лично, Пётр Иосифович, удалось выжить в те тревожные и мрачные годы?

–             Чувство постоянной угрозы быть арестованным в любой момент без всяких «оснований» я испытал на себе... Меня спасло, видимо, то, что по роду своей деятельности я не занимался «внутренними делами», поскольку работал в те годы в отделе контрразведки и имел дело с одним иностранным представительством в Харькове. А в 1939 году в связи с резким ухудшением здоровья я уволился из органов ГПУ.

–             Как складывалась ваша судьба после ухода из коллектива Макаренко?

–             Попрощавшись с коллективом коммунаров и Антоном Семёновичем (это было, напомню в 1932 году, в январе), я ушёл на оперативную работу в органы ГПУ, а с 1939 года, уволившись, перешёл на хозяйственную работу. В начале войны я вместе с Харьковским моторным заводом, где работал в это время, был эвакуирован в Челябинск. Там работал на танковом заводе в качестве заместителя директора завода по кадрам. Дважды обращался к руководству с просьбой отправить меня на фронт, но оба раза получил отказ. После войны с 1949 по 1982 год работал на Челябинском заводе дорожных машин имени Д.В. Колющенко (занимался капитальным строительством), откуда и ушёл на пенсию в возрасте 76 лет. Стал заниматься общественной работой, был лектором общества «Знание». Организовал на своём заводе комиссию содействия семье и школе. Столкнувшись вплотную с проблемой воспитания трудных детей, решил поделиться с родителями своими воспоминаниями о Макаренко и его воспитательной практикой. Вот так я стал с 1985 года активным пропагандистом макаренковской системы.

[320]

 

II. О МАКАРЕНКО И ЕГО СИСТЕМЕ ВОСПИТАНИЯ

–             Пётр Иосифович! Какое впечатление производил на вас А.С. Макаренко как педагог?

–             Я в то время мало смыслил в педагогике. Меня поражала просто сама жизнь коммуны. Эта жизнь была удивительно богата, интересна и чётко организована. С раннего утра и до вечера все были заняты разнообразными полезными делами, всем это было интересно. Всё делалось, как правило, неформально, всерьёз, но в то же время весело и непринуждённо.

Много и часто шутили, смеялись. Конечно, и строгость в отношениях была. Но никакой грубости, унижений во взаимоотношениях взрослых и ребят, да и между ребятами я не замечал. Это было для меня неожиданно и удивительно. Ведь в окружающей жизни наблюдалось другое. А тут был как бы свой особый микроклимат, созданный за годы упорной работы коллектива. Жизнь в коммуне, казалось, текла сама собой. Макаренко, конечно, был в центре событий. Но говорил он мало и коротко, нравоучений долгих не любил. Себя в качестве начальника не выпячивал. За каждое конкретное дело, за все стороны жизни коммуны отвечали определённые и всем известные в коллективе лица. Они-то и были на виду у всех в качестве руководителей. А Макаренко как-то незаметно держал нити управления в своих руках и умело объединял общие усилия.

А результат – чётко организованная, интересная жизнь коллектива. Это видели и чувствовали не только мы, но и многочисленные гости коммуны, которые бывали там очень часто. В том числе и иностранцы. Все восхищались нашими порядками, стилем жизни и воспитанностью ребят. Конечно, все понимали, что главным «виновником» успехов является Макаренко.

–             Какие качества Макаренко как человека вам особенно запомнились?

–             Поражала, прежде всего, его работоспособность. Казалось, что этот человек, несмотря на непрерывную, почти круглосуточную занятость, никогда не устаёт. Конечно, это было не так. Он уставал, но никому этого не показывал, следуя коммунарскому девизу «Не пищать!».

Ещё удивляла его эрудиция. Коммунары были, по-моему, убеждены в том, что Макаренко знает вообще всё. И в самом деле, на любой вопрос (в том числе и мой) он всегда давал ясный и обстоятельный ответ. Особенно блистал он познаниями в истории и литературе. Помню, как однажды в беседе с группой ребят он обнаружил, что коммунар Александр Швед, признанный в коллективе оратор, не знает ничего о Евгении Онегине. Антон Семёнович пристыдил его за невежество и тут же с блеском прочитал ребятам наизусть несколько больших отрывков из пушкинского романа.

[321]

 Привлекала меня в Макаренко его скромность. Почти никогда не говорил «я», когда речь шла об успехах. Всегда говорил «мы», «наш коллектив». Никогда ничем не хвалился лично, хотя основания для этого были. Зато ребята крепко любили своего «Антона» и готовы были идти за ним на преодоление любых трудностей. Он искренне и глубоко любил детей. И хотя внешне частенько был строг с ними, они безошибочно чувствовали его любовь и заботу и платили ему тем же.

Нравилась мне в Макаренко и его обязательность. Его слова и его поступки были неотделимы друг от друга. Свои обещания всегда и безусловно выполнял и приучал к тому же своих воспитанников. Своим примером учил дорожить словом, не ронять свою честь.

Хочу отметить особо и сильный волевой характер Антона Семёновича. Задачи он ставил перед собой и коллективом сложные. Препятствий на пути их решения возникало множество. Но именно сильный характер Макаренко, его воля помогали всегда доводить задуманное до победного завершения. Он и ребят учил ставить перед собой ясные цели, видеть свои перспективы и активно работать для их достижения.

Макаренко был горячим патриотом своей страны, жил её заботами, не замыкался в узком кругу своих профессиональных и личных интересов. Это особенно импонировало всем, кому доводилось с ним сталкиваться.

–             Как строился рабочий день Макаренко?

Мне запомнилось вот что: Макаренко всё время (кроме выездов) находился в коммуне, «на работе». Обратиться к нему можно было в любое время. Его квартира находилась тут же, в коммуне, но уходил он «домой» редко. Рабочий кабинет Макаренко был всегда открыт. Туда запросто заходили и педагоги, и сотрудники, и дети. Конечно, все понимали, что у него масса дел, и без нужды старались не отвлекать его. Но почти всё время в кабинете кто-то был. Иногда ребята заходили просто посидеть на диване и посмотреть, как бойко Антон Семёнович стучит на пишущей машинке. О каких-то рамках рабочего дня Макаренко говорить невозможно: он, казалось, всё время работал. С раннего утра и до глубокой ночи он был на ногах, среди членов коммуны или за своим рабочим столом. Другой вопрос – на что он тратил своё время. Внешне могло показаться, что его полностью съедает «текучка». А на самом деле оказывалось, что Антон Семёнович в этом людском водовороте умел обдумывать и писать свои теоретические работы и художественные произведения. Такой уж это был человек.

–             Вам приходилось много общаться с Макаренко. Каким он был собеседником?

–             Умел внимательно и терпеливо выслушивать. Не перебивал, только задавал уточняющие вопросы. Очень уважительно отвечал на вопросы

[322]

собеседника. Любил шутку, юмор, сам часто шутил. Разговаривать с ним было интересно. Помню, что в беседах с ним всегда открывал для себя что-то новое, необычное.

–             Сегодня кое-кто обвиняет Макаренко в чрезмерной требовательности. Был ли Макаренко «диктатором»?

–             Я знаю о таких разговорах. Так говорить о Макаренко и его коллективе могут только те, кто не знает реальных фактов или умышленно искажает их. В действительности никакого «диктаторства» со стороны Макаренко в коммуне не было. Авторитет его был велик. К слову его прислушивались. Это – да. Но страха и безропотного подчинения не было. Наоборот. С ним разговаривали свободно, откровенно, могли не соглашаться и спорить. Таких фактов было множество. Могу привести сколько угодно.

Вот один только пример.

Вы знаете, что весь коллектив коммуны ежегодно выезжал летом в походы по стране. В 1929 году коммунары ездили в Москву, а на лето 1930 года Макаренко предложил на общем собрании поехать в Ленинград. Ребята с ним не согласились: «Поедем к морю!» Он стал убеждать их в прелестях Ленинграда и сложностях организации похода в Крым. Однако собрание с ним не согласилось. Постановили послать разведку в Крым: меня и одного из воспитанников. Мы съездили. Снова собрание. Я выступил сдержанно. Хотелось помочь Антону Семёновичу в осуществлении его замысла. А юный разведчик так расписал, выступая перед ребятами, прелести Крыма, что собрание твёрдо решило, «Едем в Крым!» Макаренко подчинился собранию, хотя до этого уже многое сделал по подготовке похода в Ленинград. Подобных фактов было немало. Какой же это «диктатор»?

– Писатель и педагог Юрий Азаров утверждает, что Макаренко был сталинистом. Так говорят и некоторые другие. Приводят высказывания Макаренко с похвалами Сталину. Что вы об этом думаете?

–             Чтобы сегодня давать такие оценки, надо хорошо знать то время, о котором идёт речь. Макаренко, как и множество других людей, очевидно, был убеждён в правильности идей Октябрьской революции, верил в идеалы

[323]

социализма, верил вождям – Ленину, Сталину. Кроме того, хвалебные высказывания в адрес Сталина в 30-х годах были общепринятой нормой, как бы необходимым ритуалом, речевым штампом, своеобразным подтверждением своей лояльности существующему строю. Без таких высказываний ни один руководитель в то время просто не мог бы оставаться на своём посту.

Сегодня мы знаем о Сталине и установленном им режиме то, о чём многого не знали в те годы. Но дело не только в этом. Об убеждениях Макаренко надо судить по его реальным действиям. А суть их в том, что в своём учреждении Антон Семёнович создал и неизменно поддерживал атмосферу демократизма и уважения к достоинству каждой личности. И это несмотря на то, что в 30-е годы демократия в обществе, как Вы знаете, всё больше свёртывалась, а достоинство личности грубо попиралось.

Как очевидец, могу подтвердить, что Макаренко испытывал на себе всю тяжесть несправедливых обвинений и даже унижений, но никогда не переносил это на своих воспитанников и сотрудников, брал, как говорится, все удары на себя. Я тогда, конечно, не знал (а теперь это известно), что в последние годы жизни Антон Семёнович постоянно находился под угрозой репрессий за свои демократические убеждения и нестандартный образ действий. Ему стоило немалого труда и переживаний, чтобы просто выжить. Спасла его в значительной мере популярность как писателя... Но это было всё позже, когда я уже не работал в коммуне.

–             Немецкий макаренковец Гётц Хиллиг в своей статье «Неизвестный Макаренко» («Учительская газета», октябрь 1991, № 42) утверждает, что развитие мощного производства в коммуне «происходило против воли Макаренко». Ваше мнение?

Такое утверждение верно лишь в том отношении, что Макаренко действительно выступал против подчинения интересов воспитания чисто производственным интересам. Однако это не означает, что он был вообще противником высокоэффективного производства в коммуне. Наоборот, он был активным сторонником и инициатором этого дела. Я работал в коммуне как раз в то время, когда производство там развивалось очень стремительно и вполне успешно. В 1930 году коммуна перешла на полную самоокупаемость. В 1931 году началось строительство завода электроинструментов, а в 1932 году этот завод заработал уже на полную мощность. Я помню, что Макаренко занимался производственными делами ежедневно и основательно. Он вникал во все тонкости организации производства. Часто выносил производственные вопросы на общие собрания коммунаров и

[324]

заседания совета командиров. Иногда сам проводил производственные оперативки. Лично решал вопросы подбора кадров руководителей производства, постоянно заботился о приобретении нового оборудования и т.д. В эти заботы он втягивал весь коллектив, в том числе и меня, хотя, казалось бы, я за это прямо и не отвечал. Такой интерес и внимание Макаренко к вопросам производства был вполне понятен. Антон Семёнович считал хорошо организованный производительный труд одним из краеугольных оснований своей воспитательной системы. Но дело не только в этом. Главное в том, что мощное производство создавало прекрасную материальную базу для развёртывания воспитательной работы. Коммуна благодаря производству жила очень богато, имела всё необходимое для всестороннего развития коммунаров: множество хорошо оснащённых материально кружков и секций, билеты в харьковские театры и т.д. А чего стоили ежегодные летние походы всей коммуны по стране! И всё это было возможно только на основе хорошо организованного собственного производства. Вот почему неверно утверждать, что развитие производства в коммуне «происходило против воли Макаренко».

–             Как держал себя Макаренко во время летних походов, на природе?

–             Мне довелось совершить вместе с Макаренко два больших похода – в Крым и на Кавказ. В походных условиях Макаренко оставался таким же, как и в коммуне, только ещё меньше спал и был всегда настороже, оберегая безопасность и здоровье ребят. Ведь путешествия наши были делом непростым. Во время стоянок приходилось выставлять охранительные посты от воров, хулиганов, непрошенных гостей. В горах подстерегала опасность травматизма. Непросто было посадить сотни коммунаров в переполненные поезда и т.д. Однако практически всегда обходилось без всяких «ЧП» (за редкими исключениями) благодаря тому, что походы очень тщательно готовились, проводилась предварительная разведка всего маршрута, составлялся точный график движения по дням и часам, все обязанности между коммунарами на марше были чётко распределены, каждый хорошо знал своё дело. Да и дисциплину в походах Макаренко держал строже, чем обычно. Но все понимали необходимость этого. Чёткая организация и порядок не мешали, а помогали много видеть, много успевать, весело и интересно проводить свой отдых. Наши летние походы прекрасно описаны в книге бывшего коммунара Леонида Конисевича «Нас воспитал Макаренко». Я с ним полностью согласен.

[325]

–             Каким запомнился вам внешний облик Макаренко?

Был всегда очень аккуратно и строго одет, подтянут и бодр. Никто не видел его вялым, скучающим, не занятым каким-то делом.

–             Пётр Иосифович! В чём вы видите главный секрет небывалых успехов коллектива Макаренко?

–             Думаю, секрет состоит в том, что Макаренко воспитывал не столько словами, сколько самой жизнью, которую он организовывал вместе с воспитанниками. Детям было интересно жить вместе с Макаренко. Они сами организовывали свою жизнь. И это делало их прекрасными людьми, какими они и стали в действительности.

 

III. О ВОСПИТАННИКАХ А.С. МАКАРЕНКО

–             Какое впечатление произвели на вас воспитанники Макаренко, когда вы впервые пришли в коммуну?

–             Я знал, что это учреждение, в которое попадали, мягко говоря, не лучшие дети. Их сильно помяла беспризорная жизнь. И ожидал увидеть в них соответствующие привычки поведения.

То, что я увидел, удивило меня. Коммунары оказались людьми не только вполне порядочными, но и хорошо воспитанными, внимательными друг к другу, а кроме того всегда жизнерадостными, весёлыми, большими шутниками. Работать с ними мне было интересно. Отношения сразу установились хорошие, доверительные. Никаких конфликтов с воспитанниками за годы моей работы с ними у меня не было. Сказалось, наверно, то, что был я в то время совсем молод (мне было 25), а по характеру очень общителен и энергичен. Видимо, это импонировало ребятам. Они быстро признали меня своим и стали между собой называть меня «наш комиссар Петя». Мои первые благоприятные впечатления о коммунарах не изменились и впоследствии. Чем больше я узнавал их, тем больше проникался к ним искренним уважением и любовью.

–             Сохранилась ли у вас связь с воспитанниками после ухода из коммуны?

–             После коммуны я попал в мощный водоворот событий, был целиком поглощён новой работой, вскоре выехал из тех мест и связей с Макаренко и коммуной не имел. Много лет спустя, уже в 80-х годах, когда я начал выступать с воспоминаниями о Макаренко, у меня появилась связь и с моими бывшими воспитанниками-коммунарами. В 1983 году, когда отмечалось 95-летие Макаренко, я участвовал в юбилейных торжествах в Москве

[326]

и там встретился со многими бывшими коммунарами. От них узнал об их судьбах после коммуны, о судьбах других ребят.

–             Каков общий «портрет» воспитанников Макаренко?

–             В многочисленных беседах с бывшими коммунарами я упорно спрашивал каждого из них: известны ли им случаи, когда кто-то из воспитанников Макаренко пошёл по «скользкой» дороге, покатился вниз? Никто из них не смог назвать таких случаев! Все бывшие коммунары оказались достойными своего Учителя и своего коммунарского коллектива. Все стали глубоко порядочными гражданами своей страны, хорошими специалистами в самых различных отраслях хозяйства, создали семьи, жили интересной, насыщенной жизнью. Многие стали военными. Многие погибли в боях за свою Родину. Поскользнувшихся в жизни не оказалось. Думаю, что это лучшее доказательство совершенства воспитательной системы Макаренко.

–             Можете ли рассказать о судьбе отдельных воспитанников?

–             По результатам своих встреч и переписки с бывшими коммунарами я составил себе список фамилий тех воспитанников Макаренко, о судьбах которых ребятам было хорошо известно. И вот оказалось, что среди бывших воспитанников Макаренко имеются люди самых разных профессий. Это педагоги (Швед, Тренёва, Журинская, Руденко, Калабалина), артисты (Терентюк, Семёнов, Ковалёв), офицеры (Клюшник, Клямер, Богданович, Токарев, Яценко, Юдин, Бочковский, Конисевич), врачи (Куслий, Чечулин, Аносова), инженеры (Коломийцев, Плотников), мастера и бригадиры (Землянский, Носик, Кудрявцева), юристы (Ветров, Чудновская), советские работники (Семёнов, Явлинский – отец ныне широко известного учёного-экономиста), журналист (Зайцев), научный работник (Павлова), художник (Грицюк), скульптор (Пенкин). Судьбы всех этих ребят сложились по-разному, но всех их отличала макаренковская «закваска»: глубокая человеческая порядочность, трудолюбие, творческий подход к делу, находчивость, оптимизм и многие другие привлекательные качества свободных и самостоятельных людей. С некоторыми из воспитанников Макаренко я поддерживаю связь уже много лет. Они делятся в своих письмах воспоминаниями. Некоторые из этих воспоминаний представляют огромный интерес.

–             Бывший коммунар Леонид Конисевич прислал вам рукопись своей книги «Нас воспитал Макаренко». Ваше мнение об этой книге?

[327]

–             Я с большим удовольствием прочитал эту рукопись. Макаренко был прав, когда говорил Леониду, что у него есть литературный талант. Антон Семёнович рекомендовал Конисевичу готовиться к труду писательскому. Но Леонид выбрал другой путь. Его увлекла морская романтика. Он стал моряком, офицером, много лет служил на флоте. Но писательская жилка в нём всё же проявилась. Пусть много лет спустя, но написал он прекрасную книгу. Я поражаюсь его памяти. Жизнь коммуны он описал великолепно, воспроизвёл множество любопытных деталей, о которых я, свидетель и участник тех же событий, совсем позабыл. Особенно хороши его записки о наших летних походах...

Считаю, что эту книгу надо обязательно издавать. Она рассказывает правду о коллективе Макаренко, о его воспитанниках. И главное в том, что книга показывает нам Макаренко таким, каким воспринимался он глазами его воспитанников.

[328]