Перейти к основному содержанию

В 17.00 после первого ужина – зазывно-певучий сигнал «На совет командиров». Он такой же, как и «на рапорта».

[36]

Трубил сам дежурный командир Никитин, не отпуская, однако дежурного горниста Федю Борисова. Ещё днём просочился слух, что но-вый зав. производством Соломон Борисович разработал интересный проект хозяйственной реорганизации. Все горели любопытством.

В кабинет начальника сходились командиры отрядов с заместителями, заслуженные производственники – комсомольцы. Между ними юлила мелюзга. Шли начальники цехов, бригадиры и воспитатели – педагоги. По всем признакам этот совет командиров обещал что-то чрезвычайное.

Кабинет заполнили до отказа. Младшее поколение расселось прямо на полу.

–             Заседание совета командиров считаю открытым. – объявил Теренин после переклички отрядов. На повестке дня один вопрос: «О перестройке производства». Слово имеет Антон Семёнович.

Стало тихо. Коган шевельнул губами, пытаясь что-то сказать, но красноречивый взгляд Антона Семёновича оградил его преждевременное намерение.

–             Товарищи коммунары и уважаемые сотрудники! До сих пор мы жили не так уж плохо. Сыты, одеты, обуты; учились, работая в мастерских, производя некоторую продукцию. Чекисты Украины построили нам этот дворец, обставили его, привезли оборудование и сказали: «Живите, дети, растите, воспитывайтесь». Нам завидуют и говорят: «Устроились не по-пролетарски! Раньше так панычи жили!» Не все вы знаете, что наши добрые шефы до сих пор отчисляют часть своего заработка, 6%, чтобы мы жили в достатке.

Не кажется ли вам, что пора и честь знать! Не начать ли нам самим зарабатывать на жизнь?

Он немного помолчал и продолжил:

–             При хорошей работе перейдём на самоокупаемость. Я советовался в управлении. Мне сказали: «Как постановите – так и будет».

Собрание загудело. Старшие схватили главное и готовились выступать; малыши тоже тянули руки.

–             С чего начнём, Антон Семёнович? – озабоченно спросил Митя Чевелий, один из старых горьковцев, которые перешли с Антоном Семёновичем в этот дворец из колонии им. Горького.

–             Об этом расскажет Соломон Борисович. Кстати, позвольте его представить: – Соломон Борисович Коган – наш завпроизводством и главный инженер. Коган приподнялся и, польщённый всеобщим вниманием, трижды поклонился. Это был тот человек, которого я видел за столом ССК в день первого знакомства с Антоном Семёновичем. С галёрки, то бишь

[37]

с пола и других гнездовий, пацаны плеснули жидкими аплодисментами.

–             Николай, веди заседание, – напомнил Теренину Антон Семёнович.

–             Слово предоставляется главному инженеру коммуны тов. Когану! Теренин зааплодировал и его активно поддержало старшее поколение.

–             Товарищи! Я, знаете, не большой оратор, – его нижняя губа сложилась ручейком – я больше производственник и начну с деловой стороны. Где это видано, чтобы такие молодые мальчуганы и девчата не работали и не зарабатывали! Пхи! За свои восемнадцать лет на производстве я насмотрелся, как работают дети! Они так работали, за гроши, а всё забирали хозяева! Покачивая головой, поднял глаза в потолок. – Теперь другое время. Мы работаем на себя. Я спрашиваю вас, кто нам не даёт зарабатывать деньги? Хотите зарабатывать? Так вы да, будете зарабатывать! – Потянул носовой платок, часть которого осталась в кармане, и промокнул взмокшее чело.

–             Мы будем выпускать товарную продукцию. Вы знаете, что это значит? Это значит, что мы имеем клиента и забрасываем его нашими креслами, шкафами, столами, токарными изделиями, швейной продукцией и имеем свою живую копейку. Наша производственная машина чревата вашими личными заработками, да-да, вы не посмехайтесь, молодой человек, – сказано в сторону Саньки Сопина, – вы будете иметь свои карманные деньги!

Атмосфера накалялась. Слушали сказки из «Тысячи и одна ночи». И, вместе с тем, чем-то новым, необычным повеяло от его слов, какой-то большой верой в свои силы и уважением к себе. Собрание всколыхнулось.

–             Деньги где возьмём? – не выдержал Сопин, – на тарелочке поднесут?

–             На чём работать? На «козах»?

–             Материалов нет!

–             Инструмент давайте! – стреляли в Когана со всех сторож

–             Галдёж! – перекрыл вспышку Теренин, давая возможность продолжать речь зав. производством.

–             Это хорошо, что вы понимаете экономику. Деньги? Это я фигли-мигли, конечно, – снова взгляд в потолок и покручивание пальцами над животом – деньги наше дело. Для начала я сделал аванс в электроинституте на пятьдесят тысяч, и вы им сделаете кресла, столы для студентов и разную другую мебель по договору. Заказ они дали до июля месяца.

Если совет юных командиров решит этот вопрос и скажет «да», – мы с завтрашнего дня начинаем работать, если скажет «нет», я сниму этот

[38]

рабочий костюм и буду танцевать гопака. Уйду от вас на покой. «Рабочий костюм» Соломона Борисовича не выпал из поля нашего зрения, удивляя необычным покроем «буржуйского» пиджака, едва не касавшегося широких раструбов голенищ сапог, накладными карманами, в которые можно впихнуть бог знает что.

Антон Семёнович размеренно постучал карандашом по столу, внимательно слушая риторические обороты Когана, следя за реакцией коммунаров.

–             Не обижайтесь, Соломон Борисович, вопрос серьёзный, обдумаем, обсудим и примем решение. Поскольку мы владеем оборотным капиталом в 50 тысяч, считаю возможным рискнуть, «сжечь мосты» и перешагнуть от соцвоса на производственное воспитание. Это значит – работать по нормам и расценкам, иметь промфинплан, выпускать хорошую продукцию и как результат – перейти на самоокупаемость и не думаю, что это авантюра!

Когана подбросило: «Что вы, какая авантюра? Хорошенькое мне дело!»

–             Послушаем, что скажет совет командиров – продолжал Антон Семёнович.– Риска не будет, если все поймут необходимость этого начинания.– Что главное? Во-первых, коммуна готовит квалифицированных рабочих разных специальностей. Их руки понадобятся на заводах, фабриках, стройках наших пятилеток. Да, ребята, это так будет, – душевно обратился в сторону «галёрки».

 –            Во-вторых, своими руками здесь мы будем помогать стране преодолевать разруху и строить новую жизнь. Наш ручеёк вольётся в большую реку, мы станем равноправными гражданами, в-третьих, поправим свои дела, о чём нам ясно доложил Соломон Борисович.

–             И не Соломон Борисович, а вы всё придумали! – выскочил Чевелий Шурка, пренебрегая дипломатическим тактом – я же читал ваш доклад! От натуги покраснел, но был доволен.

Разоблачение Шурки было неожиданным, но Антон Семёнович заметил: «Ты не дочитал, Шурка, мы вдвоём писали, правда, Соломон Борисович?»

Тот согласно закивал головой, прощая детскую бестактность.

–             Переходим к прениям,– вступил в свои права ССК,– кто имеет слово? Вскинулись две руки нетерпеливых ораторов.

–             Слово имеет Сопин! Говори, Санчо!

–             У Соломона Борисовича, как по нотам: денег полные карманы, взял заказ и расписался, что в июле начнёт бросаться креслами и шкафами, успевай ловить, а где работать будем, под дубками?

[39]

–             Не бузи, – перебил Володька Козырь, комсомолец и столяр. Чего нам махать руками? Надо начинать, всё равно работаем! Начнём в старых цехах, а соберёмся с силами – построим хорошие.

Слово взял командир второго – Фомичёв:

–             Со столярами – ясно, строгай, клей, зачищай, а что в токарном будем делать и на чём? Станков мало, заказов нет...

–             А станки какие! Правда, что «козы»!

Соломон Борисович хотел дать справку, но его остановили.

–             Я поддерживаю план перестройки, дело на два больших! – закончил Фомичёв.

Говорили многие и очень коротко. Всем хочется сказать, время ограничено распорядком дня. Дали высказаться нескольким представителям «галёрки», но решающее слово сказали комсомольцы: Певень, Водолажский, Шура Орлов, Разумовский, Ермоленко. В разных вариантах выступлений они согласились с теми доводами, которые изложил Антон Семёнович и которые финансировал Соломон Борисович.

Яркую речь произнёс Ваня Семенцов:

–             Как-то стыдно, товарищи, есть чужие харчи, хотя бы и от начальства. Предлагаю переходить на свою шамовку без пундиков, подтянуть штаны и даёшь фигли-мигли! По рукам, Соломон Борисович? Он пошёл к Когану, переступая через «партер» с дружески протянутой рукой. Последовало ответное пожатие и галантный поклон. Ваня смотрел на Соломона Борисовича и смеялся одними глазами, в которых смеши-вались юмор, хитринка, доброжелательность, и нелегко его понять, когда он шутит, а когда всерьёз. Что-то треснуло в кабинете. Пацаны, задрав ноги, катались под вешалкой: «Ох, без пундиков! Ой! Штаны задрать. Ах! Шамать «фигли-мигли».

–             Браво, Соломон Борисович, качать Семенцова! Вместе со всеми смеялся и Антон Семёнович, протирая платком вспотевшие очки.

[40]