С развитием коммуны, ростом её материальной базы улучшилась система физической подготовки коммунаров. Она принимала всё более совершенные формы. Появилось несколько инструкторов по отдельным видам спорта.
Футбольную команду тренировал мастер футбола, форвард сборной Украины Николай Фомин. Его игра на поле вызывала восторг спокойствием и виртуозностью. Из любых положений он умел принять мяч «на носок», вести к воротам, обводя противников. Он точно распасовывал мячи, создавал голевые положения, обладал сильным ударом с дальних дистанций. Коммунары благоговели перед ним.
[269]
Гимнастической секцией руководил Николай Иванов. Ему помогал Лёня Шмигалёв, старший брат Севы. Его «кресты» на кольцах и «солнце» на перекладине были для нас высшим эталоном.
Лёгкой атлетикой руководил инструктор по фамилии Смола. Он же проводил утреннюю гимнастику – зарядку.
Тяжёлую атлетику – гири, штанги, классическую борьбу вёл инструктор по фамилии Нафт. Случайное объединение «топливных» фамилий на спортивном поприще коммуны привлекло внимание любителей шуток.
Секцию бокса вёл Алексей Сиротин. Он – небольшого роста, в лёгкой весовой категории. Сероглазый, с причёской ёжиком и интеллигентным лицом. Когда он достаточно подготовил свою команду, было устроено несколько тренировочных боёв. В одном из них противником инструктора оказался тяжеловес Миша Долинин – богатырь коммуны. Победил Сиротин.
Лично я отдавал предпочтение лёгкой атлетике, хранил верность системе Мюллера. Сиротин обратил на меня внимание и предложил посещать его секцию. К этому времени у меня были уже неплохие показатели по лёгкой атлетике: бег на 100 метров – 11,1 секунды, прыжки в длину с разбега – 6,4 метра, прыжки в высоту – 1,75 метра. Одним из первых я сдал комплекс норм по ГТО и получил грамоту Всесоюзного совета физкультуры при ЦИК Союза ССР. Грамота с подписями Председателя Совета Антипова и ответственного секретаря СФК Григорьева с серебряным значком № 228. Сиротин знал об этом и посоветовал дополнить их «школой мужества» – боксом. Я согласился. Дела шли неплохо и после уроков бокса Сиротин начал оставлять меня в спортзале для занятий «джиу-джитсу».
Эти уроки я держал в строгом секрете, понимая запрет на разглашение борьбы. Бокс отошёл на второй план.
Однажды на лестнице спортзала меня остановил Гето.
– Так вот ты чем занимаешься! А ну, показывай свои приёмчики!
– Какие приёмчики? – сделал я удивлённое лицо.
– Знаю, видел. Он поднёс свой огромный кулак к моему носу.
Я отвёл руку и твёрдо сказал, что показывать ничего не собираюсь.
– Будешь, а не то заставлю!
– Нас же выгонят из коммуны.
– Не выгонят, если не разболтаешь.
[270]
Я не знаю, откуда у Митьки появилась эта идея. Неужели зависть? Опасение потерять лидерство? У нас не было задушевной дружбы, как с Колей Гонтаренко и Глебовым, но и враждовать не приходилось. Гето был крупным парнем, старше меня, сильнее. Пожалуй, теперь ему не было равных после Семёна Калабалина. Даже старшие признавали его силу и считались с ним. Чтобы выйти из положения – в коридоре уже обратили на нас внимание – я предложил ему встретиться на ринге. Митька боксом не занимался, полагая, что и так расправится с кем угодно. Митька торжествующе осклабился.
* * *
Перед началом встречи я обо всём рассказал инструктору. Сиротин усомнился в необходимости таким способом выяснять отношения. Но я упросил его, сказав, что это вопрос чести. В коммуне ринга не было, и мы втроём отправились на «Динамо», где коммунары соревновались. Тренировочный зал был свободен. В раздевалке переоделись. Сиротин подобрал по размерам перчатки и мы, по всем правилам, вышли на ринг. В зале было прохладно. Митька жаждал погреться. Сиротин ударил в гонг и мы начали. Гето бросился вперёд и тяжёлыми ударами прижал меня к канатам. Я ушёл в глухую защиту, ничем не сдавая. Митька осмелел ещё больше. Слава всевышнему, что его кулачищи не попадали куда следует. Я понял, что ему мешают перчатки. Он злился и продолжал «мазать».
В перерыве у нас не было тренеров и мы сами приводили себя в порядок. Гето тяжело дышал, вытирая пот. Сиротин сохранял нейтралитет и никому не давал советов. Он выполнял обязанности судьи, придерживаясь правил. Во втором раунде я сменил тактику. Хорошо представляя, к чему приведёт хотя бы один точный удар противника, я не раскрывался, но изредка посылал прямые правой, которые иногда касались и подбородка. Это окончательно вывело Митьку из себя. Он пошёл на меня медведем, совершенно раскрывшись. Он сгрёб меня и хотел выкинуть вообще с ринга. Судья остановил встречу, разъяснил Митьке правила. Я понял, что в ближнем бою он может меня ненароком изувечить, и держался на расстоянии, нанося удары то по лицу, то в корпус. Натренированный в беге, я сохранял дыхание, а Митька задыхался от ярости и беспорядочной растраты энергии.
До конца второго раунда несколькими ударами я добился нокдауна. Возможно, Гето поскользнулся, но, поднявшись, он вдруг опустил руки, дружески улыбнулся и сказал:
– Ну, хватит, поваляли дурака, – пойдём мыться.
Рефери поднял руки в знак окончания «дуэли». Гето подошёл ко мне и обнял. Мы отправились в душевую.
Через несколько дней Митька пришёл в секцию бокса. Под руководством Сиротина он быстро овладел техникой боя. Теперь я не рискнул бы
[271]
выйти против него. В соревновании на первенство города я видел, как он в первом раунде заваливал своих противников в тяжелейший нокаут.
По выходным дням Гето открывал коммунарский буфет и торговал сладостями. В буфете были конфеты, пряники, пирожные, булочки, мороженое и лимонад. Это было персональное поручение Митьке от совета командиров. В буфете была необходимость – не все коммунары отпускались на выходные дни в город. К буфету выстраивались длинные очереди, я не всегда поспевал что-то купить. Заметив это, Митька будто случайно стал оставлять мне любимые сладости, к которым и сам имел великое пристрастие.
[272]