14 ноября 1957 г.
После Троицы вода в Волге почти всегда шла на убыль. Уходила вода из оврагов, постепенно обнажалось займище, вырисовывались озёра Бобровое, Малый и Большой Затоны. Займище покрывалось обильно травой и цветами.
Когда всё достаточно просыхало, мы, группа друзей ходили ловить раков, их много было в Бобровом озере. По крутым берегам ручья, что протекал из озера, было много рачьих нор. Мы, мальчишки, без всякой боязни, руками нащупывая, лазили в эти норы и вытаскивали оттуда огромных раков. Иногда с нами ходили и взрослые. Тогда брали бредень, ставили его поперёк ручья, а мы, ребята, с гиканьем и криком, хлопая по воде палками, гнали раков. Улов раков был обычно в размере пятерикового мешка*. И вот вечерком под горой, у родничка на камни ставились громадные чугуны. Горели весело костры. Варились раки. И весь, как говорится, «курмыш»* сходился к этим весёлым кострам. И дружно, общинно, по-семейному, кушали этих раков. В этой картине чувствовалось что-то древнее, исконное. Долго шла при свете костров оживлённая мирная беседа.
Летом к Самарину приезжали дети, много гостей. Делали они увеселительный вечер. Иллюминировали разноцветными фонариками садик перед домом. Зажигали много фонариков. Сходилось, кроме дворовых много и крестьян посмотреть, как веселятся «господа». Забавлялись, пускали в толпу и шутиху*. Толпа с шумливым испугом, толкая друг друга, «шарахались» от шутихи. По окончанию иллюминации фонари и веревки, вернее бечева, разбирались желающими. Тут уж мы, ребята, командовали. Набирали разноцветных фонариков, а главное - нас интересовала бечева, которую мы называли «английской» почему-то. Из этой бечевы выходили хорошие подпуски для ловли рыбы.