2 октября 1959 г.
Провожая, Раичка снабдила меня сухарями из белой муки, они-то и поддержали меня. Врач стала выписать мне красное вино. По рецепту мы получали немного портвейна или кагору, это меня тоже несколько подержало, тяжёлая болезнь меня ослабила достаточно. Но нужно было ехать к семье. Лишь знал я двигаться, решил ехать. Кое-что забрал из вещей. Дядя Раички с сыновьями проводили меня на Николаевский вокзал. Я распрощался с Петроградом, больше в этот, с юности любимый город, мне приехать не удалось.
Возвращался я после болезни с трудом. Нормального железнодорожного движения ещё не было. Хорошо, что мне помогали в вагоне рабочие, когда я затруднялся при посадках. В Москве перебрался на Павелецкий вокзал, теперь уже, думаю, до дома. Не тут-то было. Приехали в Тамбов. Стоп. Узнаю, что на Камышин поезда ходят через день. Куда деваться? Единственный выход, чтобы не томиться больному столь длительного времени на вокзале, по совету направился в город. Сдал вещи на хранение и в сопровождении любезного железнодорожника пошел в Тамбов. Никаких иных средств передвижения не было. Поместился в гостинице. Ночь провёл в номере. Шёл октябрь месяц. В номере было холодно, не топлено, да ещё было разбито окно. Сердобольная прислуга дала мне ватное одеяло. Утром на базаре я купил сливочного масла, что в Петрограде, конечно, не найти, и подкрепился.
Утром уходил на Камышин поезд, или вечером, не помню, на станцию Лапшинскую приехал днём. Нашёл извозчика и добрался до семьи, приехал в слободу Котовую. Я сильно исхудал и оброс. Симурка увидал меня, когда я подъехал, и убежал. Вхожу неожиданно. Раичка узнала, что я так сильно болел тифом, а почему и не сообщал, и в слезы. Как я был рад, что добрался до дома, где я, наконец, могу и отдохнуть среди дорогих и душой и телом.