02 января 1960 года.
Много времени прошло с 20-х годов текущего столетия, но мысль вновь и вновь стремится к тем годам, чтобы вспомнить, чем и как мы семейно в Рудне жили, как работали. Ведь то были годы нашей молодости, так хотелось полноценно культурно пожить, и с настроением успешно поработать. В Рождественские каникулы, как их тогда еще называли, в школе мы делали для учеников и родителей вечер. Составили программу и подготовили материал. Я собрал все возможности и хорошо отремонтировал большое здание школы, где размещалась 1-я ступень. Присутствующие на вечере местные власти выражали удивление, как я в такое трудное время сумел так хорошо отремонтировать здание. Да, тогда, видимо, был неизбывной запас молодой энергии и изобретательности. В оформление внутреннего помещения мне помогал дружный педагогический коллектив, особенно преподаватель рисования, Туранский Владимир Васильевич. Учащиеся забирали у нас картины, которые я бережно хранил, и всюду возил с собой «как плод трудов и вдохновенья», а также и у Владимира Васильевича, и украшали ими стены классных комнат. Девочки ухитрялись при содействии домашних изобретать в то нелегкое время кое-какие угощения, а самовар у нас был школьный, громадный.
Вечер открывал заведующий вступительным словом, потом ставилась какая-либо пьеска в лицах, силами учащихся в роде «Иванова Павла»*. Потом хоровое и индивидуальное пение – были хорошие голоса – чтение басен, отрывков стихотворений. Этим заведовала Бочкова Евгения Михайловна. Пианино, кажется, было школьное, или у кого-то брали, не помню. Аккомпаниатор – Карпова Надежда Ивановна, преподаватель. Словом, программа была содержательная и все, и учащиеся, и преподаватели, работали с желанием и увлечением. Родители были довольны. Школа жила уже нормальной, рабочей, учебной жизнью.
Так незаметно убегало время. За работой забывались и недочеты слабого питания. А «аровская кукуруза» достаточно надоедала. Но дело шло к весне, а с весной всегда пробуждаются лучшие надежды на лучшее будущее.
Учителя говорили мне, что ученики некоторые, вернее многие оставят учение, родители возьмут их на работы, а потом они и не закончат учебный год. Посмотрим, отвечал я. И вот перед началом полевых и огородных работ, я созываю родителей и говорю им: «Если вам нужны дети в помощь для работы, то на 3-5 дней, в крайнем случае, на неделю, я буду отпускать. Но если учащийся не вернётся в школу, то останется на второй год в том же классе, следовательно, год у него пропадает». Предупреждения хорошо подействовало, учащиеся все нормально закончили учебный год.
Наступала весна 1922-го года. Таял снег. Постепенно стали обнажаться от зимнего покрова окрестности Рудни. Прилетели первые вестники весны – белоносые, атласные грачи, и хозяйственно стали расхаживать по дорогам. Вскрылась Терса. Начался разлив. Школьники, да и население, в свободное время выходили на реку и любовались ее разливом. Мы жили почти на берегу реки, и часто всей семьей с удовольствием ходили на Терсу, любовались ее весенним разгулом. Издали доносился мощный гул, который особенно усиливался в ночной тишине: это по-весеннему шумел Долгий овраг. С холмистой местности скатывалась в него много воды, и овраг недели 2-3 гулко бурлил, оглашая веселым шумом окрестности.
При внимательном наблюдении окрестности Рудни были интересны, местность была красивая. Я сейчас только опишу, что замечалось при беглом взгляде, при дальнейшем ознакомлении, обрисую подробнее.
Рудня расположилась на широкой равнине. Почва была песчаная, что очень хорошо – грязи не было. Почти вдоль всего села протекала река Терса, в которую, выше Рудни, впадала река Щелкан, а сама Терса, отбегая вёрст 6-7 от Рудни, впадала в реку Медведицу, приток Дона. С правой стороны Терсы, несколько поодаль, тянулась небольшая гряда возвышенностей, по которой располагались сады. Вдали, километра за два довольно правильный конической пологой формы, виднелся шихан, который так и называли «Шихан»*.