7. Так не установим ли мы, что умение считать и рассчитывать является необходимым знанием для военного человека?
— Более чем что-либо другое, если он хочет что-либо понимать в тактическом искусстве или, вернее, если он хочет вообще быть человеком.
Значит, ты того же мнения об этой науке, как и я?
— А именно?
— Что она, по-видимому, по своей природе принадлежит к ведущим к постижению того, что мы ищем, но никто не пользуется ею правильно между тем как она всячески влечет к созерцанию бытия.
— Что ты имеешь в виду? -
— Я постараюсь выяснить мою мысль.
Противоречия в чувственных восприятиях ведут к мышлению: если, например, смотреть на три пальца, то зрения достаточно, чтобы установить, что это пальцы, но в определении их качеств получаются противоречия. второй кажется большим по сравнению с первым и маленьким по сравнению с третьим и т п. В таких случаях душа обращается за разрешением противоречия к мышлению.
8. Это-то я и имел сейчас в виду, говоря, что одни ощущения ведут к размышлению, другие — нет, определяя такие ощущения, которые пере-даются сознанию одновременно с противоположным себе, как ведущие к размышлению, а те, при которых этого не случается, как не пробуждающие мысли
Теперь я понимаю и согласен с тобой.
А как тебе кажется, к которым из двух принадлежат число и единство?
Не могу сообразить.
— Обдумай на основании только что сказанного. Если единство как таковое можно достаточно воспринимать зрением или каким-нибудь чувством, то оно, конечно, не будет толкать к познанию бытия, как мы это говорили по поводу пальца. Если же вместе с ним мы всегда видим и его противоположность, так что ничто не представляется нам единым, не представляясь в то же время и многим, тогда, очевидно, требуется судья, и душа неизбежно недоумевает в таком случае, ищет, приводя в движение мысль, и спрашивает, что такое самое единство. Тогда учение о единстве окажется одним из тех, которые ведут и обращаются к созерцанию бытия.
— Действительно, этим свойством в сильной степени обладает зрительное восприятие единства, так как одно и то же мы одновременно видим как единство и как бесчисленное множество.
— А если это происходит с единицей, то что же происходит и со всяким числом?
— Конечно.
— А не весь ли счет и арифметика имеют дело с числом?
— Конечно.
— И таким образом, они оказываются ведущими к истине?
— В сильной степени.
— Следовательно, они принадлежат, по-видимому, к тем наукам, какие мы ищем. Военному человеку их необходимо знать ради строя, а философу ради соприкосновения с бытием и выхода из мира становления, иначе он никогда не будет счислителем.
— Это верно.
— А наш страж — воин и философ.
— Да.
— Очевидно, следует, Главкон, законом ввести эту науку и убеждать тех, кому предстоит принять участие в руководстве государством, обратиться к счислению и взяться за него не в качестве дилетантов, но заниматься им до тех пор, пока они не достигнут созерцания одной только мыслью природы чисел, а также не в качестве купцов и торговцев ради купли и продажи, но ради войны и ради облегчения самой душе обращения от становления к истине и бытию.
— Ты прекрасно говоришь.
— Теперь только, после сказанного о счете, я вижу, как хороша эта наука и в скольких отношениях она полезна для наших целей, если только заниматься ею ради знания, а не ради торговли.
— В чем же именно?
— В том самом, о чем мы только что говорили: она сильно влечет душу ввысь, заставляя ее рассуждать о числах самих по себе, и не терпит, чтобы с ней рассуждали, указывая ей на числа, связанные с видимыми или осязаемыми телами. Ведь ты знаешь, что специалисты осмеивают человека, пытающегося на словах разделить единицу, и не соглашаются с ним, но если ты будешь делить ее, они будут множить, применяя меры против того, чтобы единица не показалась как-нибудь не единицей, а совокупностью многих частей.
— Совершенно правильно.
— Как ты думаешь, Главкон, если бы кто-нибудь спросил их: странные люди, о каких числах говорите вы, в которых единица такова, как вы предполагаете, равна всякой другой, ничем не отличается от нее и не имеет в себе никакой части? Как ты думаешь, что бы они ответили?
— Я думаю, они ответили бы, что говорят о таких числах, которые можно только мыслить, а относиться к ним как-нибудь иначе нельзя.
— Видишь, мой друг, что эта наука нам, по-видимому, действительно необходима, так как ясно, что она заставляет душу пользоваться одним только разумом для достижения самой истины.
— Действительно, она в сильной степени это делает.
— Ты, вероятно, замечал уже и то, что люди, обладающие от природы математическими способностями, оказываются восприимчивыми ко всем наукам, и несообразительные, будучи воспитаны на математике и упражняясь в ней, даже если они не получат от этого никакой другой пользы, во всяком случае приобретают большую восприимчивость, чем имели раньше.
— Это действительно так.
— А кроме того, я думаю, нелегко найти науку, которая представляла бы такой труд изучающему и занимающемуся ею, как эта.
— Да.
— Ввиду всего этого не следует пренебрегать ею, но надо на ней воспитывать наиболее одаренных юношей.
— Согласен.