Каждый день заполнялся новыми важными событиями. Страна оделась в леса новостроек. Советские люди, наши отцы, старшие братья и сёстры устремились на грандиозные по масштабам стройки – Днепрогэса, Магнитки, Харьковского тракторного, Сталинградского тракторного заводов, Кузнецкого металлургического гиганта, завода комбайнов «Коммунар» и многих других. Мы остро нуждались в освобождении от экономического гнёта извне и отдавали свой хлеб, жизненно необходимый для себя, в обмен на технику и механизмы иностранных кампаний. А пока – в ходу ручной труд с киркой, лопатой, тачкой. Вышли на колхозные поля первые тракторы Путиловского завода. Первые тракторы первых в истории колхозов. Решение партии по ликвидации безграмотности давало зримые результаты. Открывались школы, ликбезы, рабфаки.
С нашей горы, через открытое равнинное пространство мы любовались электрическими огнями «Тракторостроя». Каждый успех, достигнутый народом, коммунары воспринимали как своё самое кровное дело. Всем хотелось поскорее стать взрослыми.
Над нами шефствовал огромный коллектив завода ВЭК (ныне Харьковский электромеханический завод имени В.И. Ленина). Мы часто ходили в их клуб «Металлист» на праздничные встречи. Коммуну посещали рабочие Баку и других городов. Как строгие хозяева, они осматривали все наши богатства, подсказывали, как работать ещё лучше.
Выполняя промфинплан, мы десятками тысяч выпускали маслёнки. Они требовали квалификации токаря. Обтачивался корпус снаружи, нарезалась внутренняя резьба. В крышке нарезалась резьба и точно подгонялась по корпусу. В штоке крышки сверлилось отверстие. Крышка, свободно завёрнутая по резьбе, не должна болтаться и давать «люфт».
[107]
Для резьбы в «гитаре» станка настраивались шестерни. Бывало, что «гитара» расстраивалась и труд юных токарей шёл насмарку.
– Соломон Борисович, ну що це за потвора така, – гарчить, як соба-ка, аж страшно пидходыть! – отчаянно говорил Оноприенко, вытирая об живот руки.
– Гарчить? Надо смазать, детка, бо не смажешь – не поедешь!
– Так я вже её дехтем залыв, так хиба ж воно понимае? Гарчить и плямкае!
И всё же наша производственная машина крутилась. Продукция шла, украшая диаграммы промфинплана солидной прибылью. Заказы шли нескончаемым потоком.
Воодушевляла перспектива, поставленная Антоном Семёновичем, – строительство нового завода. Он, как никто, понимал, что кустарное производство Соломона Борисовича – временная мера и средство, чтобы создать настоящее дело, необходимое для высокой квалификации коммунаров, трудового воспитания высокой точности.
На труд с предельной самоотдачей вдохновляла и перспектива крымского похода, которая становилась всё ближе. Прошлогодние сторонники Крыма чувствовали себя в центре внимания. Девизом всей жизни стала бережливость. Экономили на всём: на одежде, спецовке, школьных принадлежностях, на всех мелочах. Даже для меди оркестра не покупали пасту.
Режим коснулся и питания. В маленьком кабинете, над лестницей к столярно-механическому цеху, ранними утрами Степан Акимович собирал мудрецов-снабженцев – Орденанса, Мошанского, Сыча. Ещё подходя к двери, у Сыча срабатывала защитная реакция. Его шея тонула где-то в глубинах организма, задерживая буйную голову на прямых плечах. Лицо Орденанса покрывалось пунцовым румянцем. Достойно держался Мошанский, приглаживая по привычке символическую причёску и покашливая. Он, кроме всего, – комендант!
Их с порога встречал прищуренный взгляд, малиновые петлицы и на них такие маленькие ромбики! Непродолжительный разговор начальника касался больше продовольственных тем и больше по обеспечению мясом. Можно и в живом виде. И заготовительные операции совершались, главным образом, в необобществлённом секторе окружающих деревень и на Харьковских бойнях. Совершались как прямые сделки «по рукам», так и «продразвёрсткой». Дело тонкое и не всегда успешное.
Иногда, выслушивая трудное красноречие Орденанса с пояснениями острых ситуаций, Дидоренко слегка, но выразительно хлопал ладонью по
[108]
столешнице. Шёлковистая причёска откидывалась назад. Открытый прищур неотрывно скользил по смиренным ликам верноподданных, выискивая затаённые резервы.
Бывало, отыскивая в карманах френча документы, он вместе с ними невзначай выкладывал на стол свой маленький блестящий пистолет. Сыч позже всех усваивал всякого рода «азы», но тут из кабинета выходил первым.
В столовой стали реже появляться пундики. Их запах и румянец как-то изменились, потемнел цвет. Карпо Филиппович напрягал всё своё искусство, выжимая максимум питательного эффекта из тощих вегетарианских блюд.
[109]