«ДОМА СТАЛО НИКОМУ НЕ ИНТЕРЕСНО»
Помню, я приехал тогда в Уланово утром. Был июнь. У большинства школьников начались летние каникулы, но на косогорах, на дорожках тут и там появились стайки пионеров, шагавших в сторону школы. Они шли во всём будничном, без книг, без портфелей. А за ними, поспешая, семенили заспанные мальчуганы явно детсадовского ранга. У моста мы сошлись, и я спросил:
– Что у вас там сегодня, в школе? Ребята глянули дружелюбно.
– Там у нас цыплята.
– Цыплята? В школе?
– Да. Мы растим колхозу. Чтоб птицеферма была.
– Вот как? А сам колхоз? Без вас никак?..
– У! Там они дохнут! По двести штук за раз!
– Да ну? А у вас?
– А у нас им тепло. Мы ухаживаем. С Софьей Петровной. У нас дежурные звенья...
– Полы с содой моем!
– Клетки поделали.
– У нас книжка есть. Софья Петровна привезла. Мы – по книжке.
– А кормите чем?
[48]
– Колхоз даёт. А вчера червей, личинок накопали. Тринадцать килограммов!
– Ого! У вас так много цыплят?
– Прошлый год тысячу вырастили.
– И только штуки три истратились.
– А сейчас две тысячи растим.
– На то лето, Софь Петровна сказала, четыре попробуем. Во ферма будет!
Эти хозяйские речи мне нравились.
– Ну, а малыши? Тоже туда?
– Ой, им так интересно там! Дома никому стало не интересно!
– Знаете, какие они послушные? Что ни заставь – бегом! Только бы их не прогоняли.
Рядом со мной шагал серьёзный молчаливый малец годов шести. Он, казалось, ничего не слушал – разглядывал мою полевую сумку и пристёгнутый к ней фотоаппарат.
– Это у нас самый старательный, Саша Егоров, – сказали девочки и шепнули: – Такой исполнительный – обсмеёшься! Папа у него кузнец.
Не мог я, конечно, тогда подумать, что через два десятка лет встречу здесь Сашу Егорова уже в роли колхозного инженера и ближайшего помощника школы в воспитании будущих героев полей и ферм.
Мы зашли на минутку в школу и направились к цыплятам.
– Ой, они такие хорошенькие! – влюблённо щебетала девочка с крупными, не по росту, руками, торопясь открыть помещение, приспособленное под цыплятник.
Потом девочки стали рассказывать о Софье Петровне, которая руководила всем этим птицеводством и с утра пошла в правление что-то выписывать для цыплят. Оказалось, что Софья Петровна не биолог, а физик. Физик и... цыплята! Это как-то сразу открыло мне человека. Она была, видно, из того дивного племени людей, которые, коль это надо, могут всё и увлекут всех. Я осмотрелся. Какую же обузу она приняла на себя тут! Сколько надо было устроить и поделать тут всего и всякого! Помещение (оборудовать и утеплить). Клетки, рационы. Отопление. Держать строжайший температурный и санитарный режим. И организационное: создать рабочие звенья, обучить, завлечь, всё наладить. Помощи от директора (я знал его) она ждать не могла. В весёлом кругу он дядя компанейский, скучать не будет, но на деле заботой лишней себя не обременит. А риск? Вдруг начнётся падёж? Малейший ребячий недосмотр – это же так просто случается!.. Ничего не побоялась!
[49]
– Вот и Софья Петровна идёт! – подпрыгивая, защебетали девочки. К нам подошла небольшого роста, по-крестьянски сложенная женщина, с прямыми волосами, подстриженными в скобку, с короткими выгоревшими ресницами и мягкой, тоже чуточку крестьянской озабоченностью на лице. Она слушала ребят с непринуждённым материнским вниманием, и на её полных губах плыла тихая, чего-то добродушно ожидающая улыбка.
– Да, – сказала она мне, когда ребята занялись уборкой, – это им очень нужно. Им просто начинает не хватать вот такого взаправдашнего труда. Тут они преображаются. Такие становятся деловые, дружные, столько у них рождается живого интереса к работе, к жизни!
Мы заговорили о недостатках воспитания в современной семье, о том, как тут быть, я слушал Софью Петровну и сожалел, что не знал такую учительницу раньше.
[50]