ЗАВТРА СТАНЕТ ЛЕГЧЕ!

«...Как могли вы склонить всех родителей вот на такие дела – чтобы их дети летом работали в школе? Как вы привили такую любовь к труду на земле вашим учащимся? Пожалуйста, опишите. У нас так не получается. С. Т. АЛПАТОВА, с. Тарханка Казахской ССР».

«Наша школа тоже сельская и небольшая, но сколько мы ни бьёмся, ничего не выходит. Дисциплина у нас не очень плохая и успеваемость тоже, но дети ничего не берегут, всё ломают. Наказания пользы не приносят. Расскажите, пожалуйста, с чего вы начинали, как организовали труд детей. Л. А. НИКИТИНА, ст. Итларь Ярославской обл.».

«У меня к вам огромная просьба: пожалуйста, помогите организовать подобное хозяйство. Расскажите, с какими трудностями Вам пришлось встретиться и как Вы их преодолели. И. В. КУЗНЕЦОВА, биолог, г. Старый Крым».

Трудности... Теперь оставшиеся позади, они видятся иначе, проще, как пересказанное кино.

А начиналось очень непросто.

Софья Петровна подала председателю колхоза бумажку-отношение: «Школа просит выделить участок земли».

[61]

Мужиковатый, прижимистый хозяйственник глядел на неё с каким-то сердитым подозрением. – Участок? Это зачем вам участок?

Софья Петровна объяснила.

–             Не могу, – поджал губы хозяйственник. – Не имею права! Потому – это есть земля, государственная собственность! Разбазаривать нам её никто не позволит.

–             О каком вы разбазаривании говорите? – изумилась Софья Петровна. – Это же не мне, не вам, не в чьи-то частные руки. Это для большого государственного дела – для воспитания детей, их любви к труду. Это же будущие колхозники!

–             Будущие колхозники пускай вон картошку помогают копать! А я не могу это – направо-налево, потом, пожалуйста, – к прокурору.

–             Да почему к прокурору? Чего вам бояться?

–             Я ничего не боюсь, а земля это не моя!

–             Странный вы человек. Неужели по этому поводу мне надо ехать в райком?

–             А это пожалуйста! Вы меня райкомом не пугайте!

У первого секретаря райкома он бушевал:

–             Какое я имею право? И никто не имеет! Это незаконно. И не надо! Пусть вон идут в колхоз и работают!

–             Колхозу они помогают и будут помогать. А это нужно им для постоянного труда.

Объясняли, убеждали, наконец секретарь райкома встал. Бывший учитель, он хорошо понимал необходимость того, о чём просила школа.

Тогда вот что, – сказал он. – Мы сейчас поедем к вам в колхоз, соберём общее собрание, и пусть решают колхозники.

Хозяйственник пожевал губами, похмыкал, глядя в пол, сдался:

–             Ладно. Мы сами, на правлении... Школа загудела перестройкой.

На линейке Софья Петровна говорила, что теперь у них будет своё детское хозяйство, большое, красивое. Оно станет давать им необходимые средства, и можно будет открыть свою бесплатную столовую, накупить спортивного инвентаря, всяких игр, пособий, ездить на экскурсии в Москву.

Новая рать коммунаров глядела сотней именинников. Софья Пет-ровна видела счастливо засиявшие лица девочек-юннаток, мальчиков, которые по первому слову брались за любое дело. Ставные, милые ребята! Для них это праздник!

Но она видела и холодные и даже злые глаза, в которых читалось: «Вот ещё! Приду-умали!» Давние знакомцы – разболтанные, непод-

[62]

дающиеся, привыкшие ничего не делать. Один из них, сурово глядя исподлобья, прогудел:

–             А если кто не хочет?

Это был мальчик П., непослушный, грубый, ненавидевший всякую работу и любивший властвовать над ребятнёй.

Ему ответили, что в нашей стране работать должен каждый. Мальчик П. насмешливо полуотвернулся, дружки глянули на него с завистливым одобрением.

Софья Петровна понимала, что теперь всё пойдёт обостряться, всё, включая и отношения школы с известной частью мам. И всё будет дыбиться до тех. пор, пока одна сила не одолеет другую.

Хозяйство начинало организовываться и обзаводиться. На уроках труда делали ящики, набивали их перегноем, сеяли семена цветов, помидоров, капусты, готовили лопаты и тяпки. Вместе со всеми, когда лучше, когда хуже, работал и мальчик П., работали и другие, подобные ему.

Забунтовали они, когда пошла речь о звеньях: кого – куда. Звенья создавали по типу макаренковских отрядов, бригад. Принцип: в звено входят дети разных возрастов, живущие рядом друг с другом. Им удобно будет собираться, а работа пойдёт лучше, когда в маленьком их коллективе будут и дети из начальных классов и старшеклассники, уже что-то умеющие, способные научить младших.

Звеньевыми ставили опытных юннаток. Софья Петровна объявила, что она берёт шефство над звеньями и что, кроме них, создаётся ещё постоянная ремонтно-строительная бригада из мальчиков-старшеклассников. Её задача – всякие поделки, огораживание, благоустройство, ремонт мебели, инвентаря и самой школы. Руководить бригадой будет преподаватель труда и физкультуры Василий Николаевич Круглов. Ребята весело переглядывались: хорошо! Василий Николаевич – мастер на все руки, с ним интересно! Мальчик П. выкрикнул:

–             А если я не хочу быть в этом звене?

–             А я с этой звеньевой не хочу! – запетушился другой, почему-то краснея и косясь в сторону девочек. – Подумаешь! Будет командовать!

Но буря эта была не из самых страшных, она в тот же день и унялась, а вскоре небеса вдруг одарили Софью Петровну такой обнадёживающей улыбкой, что могло показаться: ну, весна!

Установились тёплые дни, Софья Петровна объявила общий вы-ход на новый участок.

[63]

–             Он очень запущен, – объяснила она. – Вы увидите: корневища сорняков там душат всё. Их надо выбрать до единого. У нас на участке должен быть образцовый порядок!

Участок начинался сразу за школой – целое поле длиною чуть не в полкилометра. Колхозники распахивали, боронили и перепахивали его (сговорчивее стал ершистый председатель). На взбуровленной земле, как разжиревшие черви, густо белели прожорливые корневища.

Младшие, старшие – один перед одним, ребята набивали вёдра жирными трофеями. И когда отходил воз, полный обезвреженных хищников, все останавливались и с облегчением провожали его глазами.

Вот уж и последний воз. Ребята стояли перед распаханной и, кажется, легко вздохнувшей наконец землёй и легко вздохнули и сами. Чисто, хорошо! И эта отдыхающая земля теперь будто роднила их и обещала им что-то радостное.

Софья Петровна смотрела на мальчика П. Он стоял с воинственно торчавшим чубчиком, и глядел вслед повозке. Сегодня он тоже наступал и чувствовал себя участником победы.

Лето шло с грозами. Затихла, опустела школа. Запушились травой цветочные делянки, на овощных грядках зазеленела мокрица, лебеда. Выходи на работу, детхоз! Беритесь за тяпочки, звенья! Все – на работу!

День начинался тихий, тёплый. Учительницы в нарядных косынках встречали ребят, как на Первое мая. Те подходили по двое, по трое, младшие добросовестно тянули: «Здраавствуйте!» и улыбались. Им нравились новые тяпочки с новыми ручками, остро наточенные в мастерской, нравилось, как приветливо встречают их учителя и старшеклассники. Дальние подъезжали на велосипедах, ставили машины к изгороди и чуточку обескураженно оглядывали собравшихся: «Ма-ало...»

Мало. Этого как раз и опасалась Софья Петровна: кто сам не захочет, кого не пустят сердобольные родители... Она это предвидела, и на последней линейке предупреждала: приходить всем, учёт будет строгий. Объявила нормы выходов, установленные в зависимости от возраста, и всем показывала тетрадь в сиреневой обложке.

–             Это тетрадь учёта выходов, вот так разграфлены странички: тут фамилии, тут даты. Будет отмечаться: «был», «не был».

Недовольные посматривали с откровенной прохладцей, мальчик П. скривил губы, будто говорил: «фу, да и отмечайте!»

Но сегодня он пришёл и только время от времени почему-то оглядывался на дорогу. Ждал дружков?

[64]

С дороги свернул к учителям какой-то помятый и небритый мужчина с велосипедом. Следом вынырнули из-под горки две женщины, возбуждённые, спорившие о чём-то.

–             Это кто ж такой закон установил – детям отдыха не давать?! – ещё не подойдя налегла на голосовые связки одна из них, родительница мальчика П. – Зиму они спокою не знают с этим ученьем, теперь вы их ещё и летом надумали запрячь – хозяйство тут завели!

Разбрасывая руками и надрываясь до синевы, она притоптывала и приплясывала, забирала всё выше и злей, а рядом подхватывали на разные голоса то её спутница, то захмелевший дядя.

–             Чужие – не жалко?

–             Издевательство какое!

–             Иксплатация!

Сердобольная кинулась к своему ленивому чаду, схватила за руку:

–             Пойдём, сынок, ты тут ишачить будешь! – И, свирепо зашагав, поволокла его, спотыкающегося, под гору.

Работали молча.

Не разгибаясь, Софья Петровна взглядывала на вспотевшие ребячьи спины, на самих детей, послушных и примолкших, и чувствовала себя как будто виноватой перед ними. Стараются, стараются, маленькие труженики, верные активисты школы. Чем же вас порадовать, чем вознаградить?.. Ни копейки нет в школьной кассе. Хозяйство начинается с нуля. А работы, работы!.. Полоть, поливать, огораживать...

Становилось жарко. Софья Петровна разогнулась.

–             Конец, ребята! На сегодня хватит. – Она не спеша оглядела каждого. – Теперь пойдёмте все под липы, чай будем пить!

Принесла из дома ведёрко мёду, хлеба, чашки, расстелила ска-терть.

На траве, под липами, пила чай большая, весёлая, наработавшаяся семья.

...И до сих пор они влюблённо вспоминают то лето, свой дружный рабочий отряд и первый коллективный чай под липами. Вспоминают, как полюбили это ежедневное, после работы, чаепитие, как Софья Петровна приносила им со своей пасеки мёд, варенье, пекла им вкусные пироги. Какое это дивное, чудесное было лето, первое лето детхоза!

[65]