САМОЕ НЕВОЗМОЖНОЕ
Однажды мы долго ходили с ребятами по участку, и я спросил, а можно ли у них теперь учиться кое-как?
Ребята остановились, подумали и помотали головами: «Невозможно».
Да! Сама обстановка в коммуне такова, что это исключается.
Вот кончились уроки, все пообедали и высыпали во двор. Час игр. Час безудержного визга, смеха, песен и беготни. И всё это смотрится как необычный праздник, как какой-то весёлый ребячий фестиваль. Игры, пляски, музыка, мелькание множества нарядных хула-хуп – кажется, вся площадь крутит эти разноцветные обручи, голубые, красные, зелёные. Взлетает мяч, взвиваются баскетболисты, мелькают скакалочки, ракетки бадминтона, какой-то класс заводит «ручеёк»...
Час, полтора... Не пустое, расслабляющее ничего-неделанье – активный, полнокровный отдых. Он и даёт разрядку, он и заряжает. С этого праздника не пойдёшь бессмысленно болтаться по улице. Скука становится неприемлемой.
И школа снова погружается в занятия. Вся. Все классы, все 112 человек. «Делают уроки». Каждый сидит на своём обычном месте, в своём коллективе, со своим классным руководителем. Это не группа продлённого дня, в которой всегда стоит изнуряющий шум. Здесь обычная деловая обстановка. Вот человек запутался в задачке. Дома он уже давненько поглядывал бы в окно и махнул бы, пожалуй, рукой: «Да ну её, спишу у кого-нибудь». Тут к нему подходит учитель, подсаживает на помощь сильного ученика. Что-то непонятное для многих разбирают коллективно.
Всё вскрывается. И «белые пятна» заполняются тут же.
Для «кое-как» не остаётся никакой жилплощади.
В пять часов, в пять тридцать школа пустеет.
[80]
Учителя пробыли здесь кто пять, кто шесть часов, некоторые – семь. Софья Петровна больше. Трудно ли им? Очень? На этот вопрос они ответили, по-моему, довольно убедительно:
– Работаем много, но работать легко. Перенапряжения нет. Потому что обстановка в классах нормальная, нервы трепать не приходится. На дисциплину мы энергию не тратим. И все понимаем: нужно до пяти – будем до пяти, нужно больше – и больше будем.
Знаю: они благодарны Софье Петровне. Ей труднее, чем другим. Целый день в заботах, целый день на ногах. Всё, что она может взять на себя в многотрудных педагогических и хозяйственных делах, она берёт, стараясь по возможности разгрузить других. Она умеет беречь силы товарищей.
– И знаете, – говорит, – как-то не устаю. Держу себя в строгом режиме и – прекрасно!
Но никаких сил им не хватило бы, когда б учителя всякое дело, большое и малое, тянули сами. А у них кругом помощники – их актив и смена – ученики! Кто работает затейниками, организует игры с малышами? Пионеры. Кто в школе тренеры, судьи, лаборанты, киномеханики, библиотекари? Они же – ученики. Они дежурят по школе и по столовой, по комнатам в общежитии, следят за порядком в сельском клубе. Они высвобождают учителей всюду, где можно. «И прекрасно справляются!» – замечает Софья Петровна.
Невольно «розовая» приходит мысль: вот где питомник будущих отличных сельских учителей! Ведь есть же здесь и дети с педагогическими задатками!
Есть, конечно! И эти задатки в условиях школы-коммуны проглядывать начинают рано и ясно. Однако до последних лет питомцы Улановской школы не проходили в пединститут. Причина? Слабые знания? Нет! Слабина в другом. Годами укоренялось в институтах недоверие к сельским абитуриентам, к уровню их развития, и на приёмных экзаменах оно срабатывало безотказно. До сих пор в Уланове помнят, как обидно по этой причине сложилась было судьба Люды Мухиной. Дочь колхозных животноводов, обладающая завидным педагогическим талантом, Люда с порога пединститута уходила в ГПТУ – недобрала одного балла. При хороших знаниях недобрала!
В школьных сочинениях она писала: буду только учительницей и работать мечтаю только в селе. Её литературные сочинения читали в учительской вслух. Была тема: «Что я вижу из своего окна?». Сколько она увидела! Это была песня о родной деревне, о труде, о жизни, о людях села. Девятый и десятый класс она оканчивала в Медыни. Прие-
[81]
хала в Калугу, в педагогический – очень волновалась. Горожанкам было попроще: привычная среда, привычная обстановка. Но главное – Люда сразу почувствовала: приёмная машина настроена «резать» и отсеивать сельских. И вот... Один балл! Хотя потом оказалось, что модерновые победительницы высокого конкурса, ставшие студентками, едва тянут на «тройку».
А Люда пошла на штукатура. Потом – на бухгалтера. Приехала работать в родной колхоз. Её влекло к детям, к школе, она бы рада поступить в пединститут на заочное отделение, но туда бухгалтеров не берут – надо учительствовать. Отчаялась, поехала в роно: «Доверьте!»... Об этом ходатайствовали и её улановские учителя. – Девушку направили в далёкую начальную школу – там было всего три ученика. Но теперь она значилась учительницей, документы на заочное от неё приняли. И на экзаменах немало подивились и знаниям её, и способностям. Её тут же заметили представители МГУ (так случилось), и она была взята в Московский университет. На очное отделение!
Так отрадно закончилась эта грустная, обидная история, в итоге пролившая истинный свет и на качество общей подготовки питомцев Улановской...
[82]