Глава 2. Чем голландская корова отличается от колхозной?

Роль электрического тока, а вместе с ним “действительности” и “окружающего мира” заключается вовсе не в том, что от него индукционная катушка якобы может “приобрести” способность намагничиваться и что таким образом он вроде бы может создать эту способность. Его роль куда как более значительная, но она совершенно другого (!) свойства. Проникая в катушку, электрический ток не создаёт способность намагничиваться, потому что в этом нет надобности (в камне ищи — не ищи, этой (!) способности не найдёшь), а делает такое, что не менее важно, чем её создание. Он находит эту способность, выявляет её, даёт ей возможность раскрыться и состояться, т.е. реализоваться. Эту роль, это “разделение труда” между Природой, которая творит все человеческие способности, и “окружающим миром”, включая обучение, которые выявляют, взращивают, холят, культивируют и реализуют врождённые способности, первым и подметил Квинтилиан — вечное ему царствие небесное за это гениальное открытие.

Казалось бы, как не понять и с радостью согласиться: престиж “окружающего мира” не только не подрывается, но превосходит все возможные рейтинги. Ан нет, не понимают. Им обязательно надо примазаться в соавторы к Господу Богу, изовраться, извертеться, исподличаться, но “доказать”, что они тоже творцы и за это их надо содержать на шее налогоплательщика. Когда-то они вместе со своими учителями Троцким, Выготским и Лысенко убеждали нас в том, что генетика это всего лишь “продажная девка империализма”. Ныне, прижатые фактами к позорному столбу, они всё равно пробуют выкрутиться. На место вопроса по существу,— являются ли все человеческие способности, а заодно и потребности, врождёнными, заложенными в генную программу,— они, чтобы хоть таким способом уязвить и унизить “продажную девку” с её ненавистными генами, подставляют другой вопрос: “А что вы, собственно, носитесь со своими генами? Что они могут, ваши врождённые способности, если воспитание перекроет им кислород “государственным образовательным стандартом”, а среда перестанет поить и кормить?” И не пытайтесь им разъяснять, что в воспитании и в среде никаких способностей нет и быть не может, а в генах, и только в них, они есть. Заткнут уши ватой и, как ударенные пыльным мешком, будут твердить своё заклинание: “Социум всех сильнее, социум всех главнее, социум всех важнее!”

Если бы эти чокнутые надрывали глотку только в стенах своей академии или в стенах наробраза, только ради зарплаты и грантов, можно было бы и потерпеть, пождать, пока успокоятся естественным образом. Но у них же всесоюзная,— простите, оговорился,— всероссийская трибуна! Они штампуют кандидатов и докторов, пишут учебники, издают монографии и всё это в той же логике: “В огороде бузина, а в Киеве Дядько”. Почитайте, что они чёрным по белому написали в “Энциклопедии для детей. Биология”. Уши вянут: “В Европе коровы в среднем дают по 7-8 тыс. л. молока в год, а в России удои в 4-5 тыс. л. считаются хорошими. Что это значит? Генотип (генная программа — В.К.) европейских коров намного лучше? Или российские коровы содержатся в плохих условиях и получают недостаточное питание? И то и другое. Когда европейский скот, купленный за границей, попадает в российские условия, удои коров резко снижаются”[1].

Ну разве не умора?! Авторы этого примера на полном серьёзе, как истинные “научные психологи”, убеждают наших детей в том, что от российской прошлогодней соломы у привередливой иностранки на 50% увяла генная программа, что вот такая она хлипкая в сравнении с их “новообразованиями”, что способность отпускать своему хозяину 7-8 тысяч литров молока оказалась вовсе не врождённой, а на 50%, а, может, и на 99% “приобретённой”, производной от качества рациона, т.е. от “столкновения” с “окружающим миром”. Опровержений этой дурацкой логики, которой пичкают в совково-российской школе, целых шесть.

Первое. Голландскую бурёнку, недовольную прошлогодней русской соломой, в соответствии с международными соглашениями репатриируют на родину. Дома надои, конечно, восстанавливаются, но и там, как ни корми, а выше 8 тысяч литров не поднимаются. Кем установлен этот предел? Ответ очевиден — целиком и полностью генотипом — генной программой!

Второе: берём любую колхозную корову, покупаем ей билет в Голландию. Просим поселить в тот же заморский хлев и поставить на точно такое же довольствие, как у той, что отведала колхозного гостеприимства. И что? Через месяц, год, через 10 лет подтвердит вымысел “научных психологов”? Да ни за что на свете! Ну к 5 тысячам литров прибавит ещё литров 200-300, но чтобы сравняться — из кожи вылезет, но не получится. Значит, и в этом случае способность опять же врождённая, приобретённая от Природы.

Третье: Если бы вас, уважаемый читатель,— и меня, разумеется, тоже,— кормили и поили с нашей генной программой, как Александра Сергеевича, сумели бы мы сочинить стихотворение “Зимний вечер”? Я, как прочитал его во втором классе, так до сих пор не могу найти даже что-либо отдалённо напоминающее этот шедевр. Ни в прошлом, ни, тем более, в настоящем.

Четвёртое: Если бы того же Пушкина вместе с его генной программой, с “раскосой мадонной” и оравой детей поселили для эксперимента в коммуналке на Невском или на Арбате, посадили на хлеб и квас — стал бы он вообще сочинять? Или, как порядочный человек, отправился разгружать вагоны, чтобы прокормить семью?

Пятое: Если бы после эксперимента поэта всех поэтов снова водворили на Мойку и снова взяли на царское содержание — не засияло ли бы “Солнце русской поэзии” ещё ярче? Не могла же его генная программа измениться оттого, что он вместо своих любимых марафонов до Царского села и назад (50 км!) покорячился пару месяцев под мешками с мукой.

Шестое: Вы, уважаемый читатель, ещё кого-нибудь, кроме “научных психологов”, встречали, кто Божий дар не способен отличить от яичницы? Мне до этого случая не везло.

Но если врождённость способностей отвергается, если ставка делается на их “приобретение”, то проблема выявления способностей, проблема их раскрытия и взращивания отпадёт сама собой. Вместо этой многотрудной, кропотливой, невероятно ответственной работы вводится “государственный образовательный стандарт”, который, по версии “научных психологов”, и будет “намагничивать” способности. Трудовой стаж “государственного образовательного стандарта” перевалил за 60 лет, но где же тот счастливчик, который “намагнитился” от него не отвращением к школе, а хотя бы самой завалящей способностью?

А в это время во всех цивилизованных странах цветёт и пахнет совершенно другой порядок. “Государственный образовательный стандарт” они выкинули на свалку вместе с “единым образовательным пространством” почти сто лет назад. Учат и воспитывают так, как рекомендовали гениальные классики педагогики, и в первую очередь Марк Фабий Квинтилиан. В Америке, например, все 8 лет начальной школы изучение ребёнка, выявление врождённых способностей и талантов идёт далеко впереди его обучения. Поэтому в следующих классах все, кто пришёл в них, не определяются в жизненных планах, а уже определились. Помня о том, что время — деньги, сразу составляют себе индивидуальную программу из предметов, которые им по силам, и которые, поэтому, не “проходятся”, а усваиваются. К тому же именно эти предметы требуются для облюбованной профессии. Выбор неоглядный: от 200 до 600 курсов, разных не только по содержанию, но и по объёму. Кто в состоянии штурмовать Гарвард, берёт самую высокую математическую планку, но кто решил стать фермером, парикмахером, автослесарем, официантом, поваром, солдатом, бухгалтером, штукатуром, ограничиваются для начала арифметикой (если потом потянет “расти”, “делать карьеру”, то продолжить обучение можно и вечерней школе, и заочно, и на бесчисленных курсах, которые существуют на каждом крупном предприятии).

Ещё за несколько лет до октябрьского переворота 1917 г. Ленин поручил Крупской подготовить аналитический доклад о лучших образовательных системах Запада. Крупская блестяще справилась с заданием, оставив нам в назидание образец подлинно научного, беспристрастного сравнительно-педагогического исследования (“Народное образование и демократия”). Изучив доклад, Ленин остановился на американской модели, а в 1918 г. подтвердил свой выбор категорическим распоряжением: “Черпать обеими руками хорошее из-за границы: Советская власть + прусский порядок железных дорог + американская техника и организация трестов + американское народное образование еtc. etc. + ... + = S = социализм”[2].

Конечно, скептики могут заметить,— и будут совершенно правы,— что Ленин и Крупская были скорее политиками, чем педагогами, а потому не худо было выслушать мнение авторитетного профессионала. Что ж, такое мнение тоже есть. Правда, идеологических проституток и квасных патриотов может при этом хватить кондрашка, но я всё равно приведу его, потому что оно принадлежит самому Константину Дмитриевичу Ушинскому, авторитету выше некуда.

Повод для оценки американского народного образования явился к нему совершенно случайно. Намыкавшись за инакомыслие без работы, Константин Дмитриевич с большим трудом только что устроился в Гатчинский сиротский институт. Преподавая словесность и законопослушание, продолжал деятельно сотрудничать со столичной прессой. Его блестящие публикации, особенно их язык, настоящий, естественный русский язык, заметил и удостоил своей похвалы сам Иван Сергеевич Тургенев.

Однажды, а если совсем точно, то летом 1855 г., издатель журнала “Библиотека для чтения” А.В. Старчевский, прислал ему из Петербурга крупный заказ — перевести всю серию статей об американской школе, опубликованных в английском журнале “Athenaeum” (“Библиотека”). Как пишет биограф Ушинского М.Л. Песковский, статьи из “Athenaeumа” произвели на будущего классика научной, природосообразной педагогики “чрезвычайно сильное впечатление”. Выполненный заказ он вручал Старчевскому “в каком-то необыкновенном экстазе” и тут же разразился нижеследующей тирадой: “Зачем прислали вы мне статьи об американском воспитании?... Я, по прочтении “Athenaeuma” не мог спать несколько ночей! Статьи произвели страшный переворот в моей голове, в моих понятиях, убеждениях. Они подняли в моём уме целый рой вопросов по воспитанию и образованию; навели меня на многие, совершенно новые, мысли, которые без этих статей, пожалуй, никогда не пришли бы мне в голову. Я не знаю, что я сделаю, что со мною будет, но я решился посвятить себя с этого дня исключительно педагогическим вопросам”[3].

К этому “мнению” можно добавить, что в педагогике Ушинский до конца своей короткой жизни считал себя англоманом, за что его поедом ели и, в конце концов, свели в могилу остервенелые пруссофилы. Вдохновлял их на это богопротивное дело тогдашний министр народного просвещения граф. А.Д. Толстой (1823-1889), который по совместительству был и обер-прокурором Святейшего Синода. Школьная реформа, которую он провёл в начале 60-х гг. окончательно превратила русскую школу в прусскую колонию строгого режима, что решительно противоречило образу школы, который Ушинский обосновывал и рисовал в своих блистательных научных исследованиях, особо выделяя необходимость трепетного уважения к неповторимой индивидуальности каждого ребёнка и к его уникальным врождённым способностям. Набравшись опыта на предыдущей работе в министерстве внутренних дел, Толстой, питавший к Ушинскому и давнюю личную неприязнь, решил этот спор самым простым и действенным способом[4].

Честно сказать, не знаю, была ли знакома Крупская,— а тем более Ленин,— с мнением Ушинского. Но как бы там ни было, всё шло к тому, что, опомнившись после безумного кровопускания в Гражданской войне, истерзанная, измордованная, “опущенная” старым и новым режимом Россия вот-вот свернёт с очередного “собственного пути” и последним усилием прорвётся к спасительной общечеловеческой магистрали: Ленин, находясь ещё на капитанском мостике, круто меняет курс в сторону буржуазной демократии и провозглашает НЭП (“всерьёз и надолго”!), а Луначарский, убеждённый либерал и западник, которого Ленин ещё раньше назначил наркомом просвещения, начинает без спешки, но решительно внедрять в практику “Основные принципы единой трудовой школы”[5].

Благодаря уцелевшей буржуазии, НЭП делает потрясающие успехи. В стране появляются деньги. 28 ноября 1922 г. (!) в обращение запускается золотой червонец, который на валютном рынке свободно конвертируется! Главная статья государственного бюджета — расходы на народное образование и культуру. В огромном количестве переводится и издаётся американская педагогическая литература. Демократическая перестройка школы стремительно набирает обороты. В 1928 г. в советскую Россию приезжает патриарх американской педагогики и основоположник философии прагматизма Джон Дьюи (1859-1952) и проводит консультации для сотрудников Наркомпроса. Поживи Ленин ещё бы лет десять и этот процесс в буржуазной России со стопроцентной гарантией стал бы необратимым. Но на этот судьбоносный срок Ленина трагически не хватило.

Дальнейшее известно. Вместо ленинской НЭП, которая сегодня триумфальным маршем шествует по Китаю и на глазах превращает его в “китайское чудо” (а мы всё ищем, ищем и ищем “собственный путь”), мы получили сталинскую коллективизацию с поголовным уничтожением самой работящей части крестьянства, так называемых кулаков. Ленинский курс на мирное сосуществование круто меняется на сталинский курс экспорта революции и тотальной милитаризации: военная схватка с мировым империализмом объявляется исторической неизбежностью и вся страна начинает работать на военно-промышленный комплекс. Но самое кошмарное заключалось в том, что люмпенский джин, которого Ленин выпустил из бутылки только на время, для раскручивания “революционной ситуации” и которого НЭП почти уже загнала назад, Сталин не только оставляет буйствовать, но и делает его социальной базой своего режима. Сатанинского режима.

Хорошо понимаю, что беру на себя большую ответственность, но твёрдо заявляю, что к этому последнему решению Сталина подталкивали и “научные психологи”. Своими “исследованиями”, совершенно не думая о последствиях, они усердно, раболепски, оправдывали, укрепляли, внедряли в сознание людей самый завирательный и бредовый тезис Маркса о том, что социальное сильнее природного (Ленин стоял на совершенно других позициях!) и что новая социальная среда способна переделать человеческую природу. “Культурно-историческая теория” Выготского, принять которую всерьёз могло только люмпенское сознание, открытым текстом гарантировала, что при помощи “психологических новообразований” деда Щукаря можно превратить в добропорядочного труженика и сделать его “пролетарским интеллигентом”. В переводе на язык практики эти шарлатанские бредни, параноидные “гарантии” подводили к чудовищному выводу: не робейте, товарищ Сталин, на место одного “буржуазного интеллигента” мы вам “наформируем”, сколько пожелаете, пролетарских, свободных “от груза проклятого прошлого”.

По причине крайней серьёзности этого заявления, я, уважаемый читатель, вынужден сделать в этом месте ещё одно отступление от непосредственной темы. Только злонамеренные провокаторы или круглые невежды могут ставить знак равенства между рабочим и пролетарием. Это совершенно разные понятия и совершенно разные люди. Первые пролетарии (lat.- proletarii) были зафиксированы и конституированы 2500 лет назад в Древнем Риме. Это был многочисленный класс людей, состоявший из разорившихся крестьян, которые в поисках более лёгкой жизни,— успешно хозяйствовать на земле, выдерживать конкуренцию с соседями по пашне он не могли из–за отсутствия способностей и желания(!) “ломаться” с утра до вечера в поле,— устремлялись в провинции и города, особенно в столицу, в гигантский мегаполис с двухмиллионным населением. Но строить дома и дороги, выпекать хлеб, точать сапоги, торговать они тоже не умели и опять же не хотели: о службе в армии не могло быть и речи: с такими солдатами не мир покорять, а сразу сдаваться в плен. Но они оставались свободными гражданами (в отличие от рабов) и как таковые имели право на государственные субсидии, которые назывались хорошо нам знакомым словом “алименты” (lat. alimentum). Во время выборов в Народное собрание пролетарии подрабатывали тем, что продавали свои голоса состоятельным претендентам на власть. Единственным видом деятельности, которым они занимались с желанием, было производство потомства (lat. proles — отсюда proletarii).

Как и все неумехи и нищие, римские пролетарии были очень завистливы, в том числе и по отношению к рабочим, ремесленникам, тогдашним “кулакам”. По каждому поводу и без повода устраивали постоянные смуты: грабили, поджигали, убивали (главным образом, по заказу). Пролетарские смуты, как червь-древоточец, подтачивали государственный организм и, в конце концов, стали главной причиной заката и гибели величайшей на земле империи. В 5-м веке новой эры германские легионы, состоявшие на службе у Рима, захватили город голыми руками, разрушили и сожгли его. В гигантском пожаре, продолжавшемся несколько недель, погибли бесценные сокровища общечеловеческой культуры[6].

От марксовых пролетариев их древнеримские собратья отличались тем, что были несравненно скромнее. Они не рвались к мировому господству (“весь мир насилья мы разрушим...”), не стремились пролезть во властные структуры, не домогались учёных степеней и званий, не мечтали даже о самых мелких чиновничьих должностях, сознавая, что и тут не справятся. Ведя против империи ту же самую подрывную деятельность, они требовали всего-то “хлеба и зрелищ” (lat. “panem et circenses”). Сходство же, кроме безмозглости, безрукости и вандализма, заключается и в в том, что, как те, так и эти, страждали душевного утешения в религии: одни в христианской, другие в коммунистической. Классические образы древнеримских пролетариев можно найти у Рафаэлло Джованьолли (1836-1915), автора блистательного романа “Спартак”, а достоверные портреты марксовых  пролетариев на века запечатлели Булгаков, Зощенко, Шолохов.

Авантюра “научных психологов”, разумеется, с треском провалилась, ибо на фронтоне даже самого доступного университета в мире, в который без экзаменов принимают всех желающих, но через год-два оставляют только способных, огромными буквами выбито предупреждение: “Что не дал Бог, не даст и Сорбонна”. Но чтобы создать видимость успеха и тем сохранить себя, выготсковцы и лысенковцы решили обмануть и Бога. “Неучам новой формации”, как недавно выразилась “Литературная газета”, стали на халяву раздавать аттестаты зрелости, вузовские и профессорские “корочки” не за здорово живёшь. Не прошло и нескольких лет, как все управленческие должности оказались в руках “партийных выдвиженцев”. У меня сохранился букварь, по которому я в 1936 году овладевал грамотой. Это замечательный учебник. Написали его талантливые педагоги Е. Фортунатова и Л. Шлегер. Если бы по нему учили и нынешних детей, их бы точно не пришлось “готовить к школе(!)” с двухлетнего возраста, варварски подавляя способность, а, стало быть, и желание учиться.

В этом первом учебнике советского первоклассника в доступнейшей форме нашла отражение и кадровая политика партии, которую обслуживали “научные психологи”. Я (пишу без ёрничества!) упивался этими вдохновляющими стишками:

      

 

В городе

Был хозяин на заводе.

Нас он в голоде держал.

У него отец Володи

За станком весь день стоял.

Уж давно с того завода

Богатей тот убежал.

И теперь отец Володи

Управлять заводом стал.

 

       В деревне

Близ деревни жил-был барин.

Дом-дворец, как роща сад.

У него отец Евгеши

Холил малых жеребят.

Уж давным-давно тот барин

Из деревни убежал.

И теперь отец Евгеши

Управлять совхозом стал.

До сих пор не могу забыть, как я радовался за отцов Володи и Евгеши, как сам хотел руководить заводом или совхозом, как злорадствовал в адрес их бывших хозяев и как благодарил наших великих вождей, Ленина и Сталина за справедливость. Но, как говорится, что Бог ни делает, всё к лучшему: с моими-то взглядами, с моим характером,— да руководить в то время. Давно бы и косточки истлели в какой-нибудь безымянной могиле.

Результаты афёры, которую подпирали своей “учёностью” “научные психологи”, сегодня у всех на виду. “Новообразованные” руководители довели народное хозяйство до такого состояния, что оно просто не могло сначала не впасть в застой, а вскоре и совсем развалиться. Но надо же случиться такому чуду, что всё кругом повалилось, а люмпенский джин не получил даже царапины. Все пролетарии, как сидели в руководящих креслах, так и остались сидеть. Даже молодой Ельцин, имея все возможности, побоялся их тронуть и распахнул им ворота в приватизацию, т.е. ещё раз пустил козла в огород.

Бедолаги-политологи всё гадают: почему и рыночные реформы лишь усугубляют развал? Почему даже благие порывы оборачиваются пшиком? А причина-то, “пальчики-то” прямо перед носом. Ну разве можно что-либо, тем более целую страну,— реформировать, возрождать, строить, поднимать с колен, распрямлять, мечтать о её величии и достоинстве, в конце концов, думать о пище насущной, если огромная чиновничья армия (вдвое(!) больше, чем во всём СССР) почти сплошь состоит из дипломированного люмпена, из “пролетарских интеллигентов” и держит в руках всю реальную власть?! И ладно бы только держала, но она же её использует! Дерёт взятки, ворует, волокитит, деморализует, растлевает народ и его избранников в “верхних эшелонах” законами своей жизни: отнять и поделить; кто не ворует, тот не ест; я начальник — ты дурак, ты начальник — я дурак; не подмажешь — не поедешь; до Бога высоко, до царя далеко.

Нет, не с “вертикали” надо начинать, потому что она лишь укрепляет всесилие чиновников и тем самым создаёт идеальные условия для коррупции, для этой отравы, которая куда как опаснее, чем героин, СПИД и Чернобыль, вместе взятые.

Начинать,— и пока не стало поздно,— надо как раз с “горизонтали”. Загляните в любую деревню, в любой производственный цех на фабрике или на заводе, в любую академию наук и проведите “интерактивный опрос” по одному-единственному параметру: кто у вас умный и честный, а кто дурак и жулик (с кем можно идти в разведку, а с кем — Боже упаси). Без всяких тестов сразу получите правильный ответ. Дайте людям право выбора в изначальной, исходной ячейке общества и через пару недель у вас будет компьютерный банк данных о настоящей интеллектуальной элите, пусть даже недипломированной: умный человек всегда может стать образованным, а дурак с “корочками” никогда не станет умным, ибо, как давно известно, образование ума не даёт и дать не может. И только “научные психологи” могут в этом сомневаться.

Вот этой интеллектуальной элите, реальной, а не фиктивной, и надо дать “разгуляться”, чтобы у “пролетарских интеллигентов” затрещали кости. Контроль, конечно, и здесь нужен, но не столько государственный, сколько общественный. По правилам детской скакалочки: первый раз прощается, второй — запрещается. Не справился, обманул, украл,— добровольно в отставку! Никакого следствия, суда, а прямое требование общественного мнения. Профессиональная Государственная дума и профессиональный Сенат должны комплектоваться только по этому принципу, а думцы и сенаторы должны сваливать в управдомы сразу, как только народное вече скажет своё слово, как это было, к примеру, в коллективах Макаренко.

Кстати, если кто думает, что Макаренко был лишь великим педагогом и талантливым писателем, он очень ошибается. В первую очередь этот человек был гениальным творцом социальных конструкций. Перечитайте хотя бы 5-й том его сочинений (издание 1957-58 гг.) и вы увидите, что коммуна имени Ф.Э. Дзержинского была идеальной моделью демократического, рыночного, процветающего общества. Один лишь факт, что коммуна не только клянчила, но сама отдавала бюджету 5 миллионов тогдашних рублей в год, говорит о том, что нынешняя американская гордость — “всемирная паутина” — заурядная мелочь в сравнении с тем, что сделал Макаренко (подробнее в моей статье “Директор школы, открой для себя Макаренко!”, опубликованной в № 10 журнала “Народное образование” за 1999 г, а также в конце настоящего материала). И если бы вместо довольно унылой — особенно в части народного образования,— модели Грефа, мы взяли бы модель Макаренко, Россия уже через пару-тройку лет твёрдо стояла бы на собственном сверхпрочном экономическом и культурном фундаменте и на равных дружила бы с “золотой семёркой”.

Неужели и после этого не понятно, в какие дебри нас завели фанатичные последователи Льва Троцкого, Льва Выготского и Трофима Лысенко? Посмотрите ещё раз на китайцев. “Генеральный конструктор” их перестройки Дэн Сяопин всего-то и сделал, что подобрал ленинскую НЭП, а каков результат? Учиться, учиться и ещё раз учиться ХОРОШЕМУ незазорно даже у чёрта, а учиться у американцев, норвежцев и англичан после “Курска-141” сам Бог указал.