Перейти к основному содержанию

Что мешает плохому танцору...

С первого взгляда, эта, заключительная часть хрестоматии может показаться неуместной, что называется, ни к селу и ни к городу. Но это не так. Вся логика хрестоматии подводит к выводу, что поиск “собственного пути” (не только в образовании!) – зряшное и в высшей степени авантюрное, а стало быть, неумное занятие. Что, как бы мы не изловчались, сколько бы ни старались, но обмануть естественноисторический процесс ни нам и ни каким другим “чучхеистам” не удастся: упёрто создавая себе искусственные трудности, загоняя себя в непролазные дебри вульгарной отсебятины, мы всё равно рано или поздно выбираемся на общечеловеческую трассу.

С точки зрения принципа природосообразности это возвращение на круги своя вполне объяснимо. Природа человека одна и та же,– что у нас, что у китайцев, что у немцев, у коренных жителей Африки или Новой Гвинеи. И эта несомненная одинаковость, подтверждённая у нас на глазах фантастическими открытиями генетиков, неумолимо влечёт человечество не только к одним и тем же целям, но и к маршруту, который ведёт к ним.

Мудрейшее изречение поздних древнеримских стоиков (Сенека и др.) гласит: Volentem ducunt fata, nolentem trahunt (желающего судьба ведёт, а нежелающего (упрямого) тащит). Нас судьба всё ещё “тащит”, потому что на горбу у народа до сих пор восседают те, кого на Западе давно окрестили “вечно вчерашними” и на демагогию которых никто не обращает внимания. Это они распаляют наше воображение “образом врага”, нагнетают ксенофобию и, тоскуя по “имперскому величию”, маниакально внушают нам, что быть похожими на других позорно, что это-де унижает национальное достоинство, Разрушает самобытность, грозит утратой патриотизма.

Применительно к сфере образования о таких святошах лучше всех сказал один из самых умных людей России и классик научной педагогики К.Д. Ушинский: “Хотят чего-то особенного от русской школы, не понимая того, что законы души и её развития везде одинаковы и что народность нужна, необходима, но что она состоит не в том, чтобы поставить нашу школу непременно не так, как у людей, а “до горы ногами” (т.е. вверх ногами. – В.К.) по малороссийской поговорке. Ради бога, не думайте, что великие просветители человечества жили для России даром и что нам следует всё начинать снова...”[1].

Почему у нас считается хорошим тоном о школе других стран, прежде всего американской, отзываться высокомерно, пренебрежительно и даже с насмешкой? Неужели потому, что по старой совковой привычке распирает от показного желания подработать всё на том же хромом и слепом ишаке квасного патриотизма? Похоже, что суть именно в этом, ибо лишь круглый дурак и невежа может без конца долдонить о том, что американская школа хуже нашей, что наша вообще лучшая в мире.

Не буду сравнивать количество и качество знания (“Что знает Иван и что не знает Джон”). Замечу лишь, что если в роли носителя всей массы знания рассматривать не отдельного человека, а общество в целом (а это и есть настоящий критерий образованности!), то в Америке он, конечно, намного больше и намного лучше качеством, иначе не мы у них, а они у нас просили бы милостыню. Куда важнее другой критерий, по которому мы в сравнении с американцами – сущие балбесы, если не сказать – педофилы. Где вы слышали, чтобы американские школьники расплачиваются за учёбу здоровьем? Что из школы они выходят полуживыми доходягами? Все до единого спортивные, гвардейцы – как на подбор, кровь с молоком! А что у нас?

Коммунистические демагоги всегда внушали нам и продолжают внушать, что наша школа бесплатная. Подлое враньё. Такой “дорогой” и платной, как наша, не сыщешь нигде! Там за учение (в элитных школах!) берут деньгами, зелёными бумажками, а у нас надо платить кровью, особенно большой, если ребёнок родился с талантом, потенциальным Пушкиным, Павловым, Капицей, Рахманиновым. Для них наша школа – просто могильник. Уравниловкой и принудиловкой, “государственным образовательным стандартом”, равнением на “бедняка” и “середняка” она убивает их Божий дар и вместо элиты,– т.е. суперзнатоков и суперумельцев в деле, адекватном их врождённым способностям,– без которой любое человеческое сообщество деградирует и оскотинивается, мы в лучшем случае получаем горсточку необратимо усреднённых “круглых отличников”, надорвавшихся только ради того, чтобы их приняли в вуз без экзаменов.

Что делать? Господи, да неужели непонятно? Не бахвалиться (якобы для поднятия национального тонуса), не врать себе и народу, не гордиться “ракетной гордостью” (запугать всё равно не получиться, а на гонку вооружений напроситься можно), а спокойно и с достоинством расстаться с иллюзией, что мы не такие, как все, что нас и умом не понять (тогда чем? Задницей?) и общим аршином не измерить (Японию, Францию, Швецию и все остальных можно, а мы не укладываемся – бред собачий).

Если хватит ума повести себя так, вместо подозрительности и враждебности попадём в рай доверия и дружелюбия, получим вожделённые инвестиции и, как птица Феникс, быстро возродимся из коммунистического пепла. Если не хватит – туда нам-дуракам и дорога. Проблема только в этом: либо умные возьмут у коммунистов реванш за люмпенский переворот в 1917 г., либо коммунисты доведут своё до конца, добьют остатки благородного генофонда и ввергнут Россию в пещерное существование, где школа вообще не нужна.

 

 

Ижевский след Нобеля

Младший брат великого учёного ещё в прошлом веке внедрял на нашей почве модель шведского социализма

Анатолий Новиков явился в мэрию и рубанул:

– Хочу переименовать улицу!

– И в чью же, интересно узнать, честь?

– В честь хорошего человека, Людвига Нобеля.

– Позвольте, не тот ли это Нобель, который фонд придумал?

– Нет, того Альфредом звали...

Впрочем, заслуженный учитель Удмуртии такому невежеству не удивился,– даже в Ижевске мало кто знает, что 125 лет назад по тогда ещё рабочему посёлку расхаживал отпрыск знаменитой фамилии Нобелей.

– Его отец Эммануэль,– рассказывает Анатолий Васильевич,– изобретатель глубинных мин, архитектор и предприниматель, связавший свой бизнес с Россией, имел четырёх сыновей. Эмиль, старший, погиб при испытании взрывчатых веществ. Альфред, гениальный учёный, автор 355 патентов и изобретатель динамита, известен всему миру как основатель Нобелевского фонда. Третий сын, Роберт, заложил первый камень в основание русской нефтяной промышленности, что привело к созданию могучего “Товарищества нефтяного производства братьев Нобель”, возглавляемого младшим сыном Эммануэля – Людвигом. Именно последний способствовал тому, что лучинушка стала вытесняться лампой. Рабочий люд пользовался дешёвым светом, а русский керосин получил широкое распространение в Европе.

Но, кроме нефти, Людвига живо интересовало машиностроение. Сначала он приобрёл заводик в Петербурге, который вскоре превратил в успешное предприятие, выпускающее пушки, лафеты, снаряды и паровые молоты. А выполнение крупного правительственного заказа на несколько сот тысяч ружей заставило его взять в аренду Ижевский железоделательный завод, сделав его своим филиалом.

Планы были большие: предстояло оснастить завод, переобучить мастеров и... остановить возмутительную эксплуатацию рабочих – прежний хозяин держал их в полной нищете, страхе и невежестве. В Ижевске прибывают полсотни отборных шведских специалистов, которые открывают здесь школу оружейного мастерства. И вот не прошло и двух лет как завод и посёлок преобразились совершенно – настолько благотворным оказалось влияние викингов.

“...Однажды, остановившись против церкви в праздничный день, я имел удовольствие видеть, что босоножек нет, а жёны и дочери рабочих обуты в сапожки, нередко щеголяют зонтиками и другими признаками материального довольства...” – таковы впечатления Людвига Нобеля от очередной поездки в Ижевск. (Кстати, полвека спустя именно по причине зажиточности ижевские работяги в своём большинстве не приняли сторону красных и стали защищать своё добро и строй, при котором могли безбедно жить и честно зарабатывать).

При Людвиге на заводе стали выпускать листовое железо, и вот на крышах вместо полусгнивших досок и соломы появилось прочная кровля, вошли в моду лёгкие умывальники, железные вёдра и корыта. На  всех трактах установили фонарные столбы. Тогда же появился и первый водопровод. Был построен новый лазарет. Нобели учили людей не только мастерству, но и грамоте, и культуре быта, и нормальным производственным отношениям.

– В том-то и состоит разница между коренными заводчиками и человеком случайным,– любил повторять Людвиг Эммануэлович,– я сам тридцать лет заводчик и сын заводчика: у нас вырабатываются не только технические приёмы, но и традиции.

Кредо Людвига: “Ничего не скрывать, ничего не монополизировать, не пользоваться никакими привилегиями” – выдаёт человека, до чьих нравственных критериев в современной России вообще мало кто дорос.

А потому Новиков и его коллеги, ижевские краеведы, убеждены – память, которую оставили после себя Нобель и его соратники, не должна умереть. Может, когда-нибудь ижмашевцы разбогатеют и поставят памятник лучшему из капиталистов. Может, среди них найдутся его последователи, достойные сравниться с ним делами и честью. А пока...

– А пока есть предложение,– настаивает неугомонный учитель,– назвать одну из центральных улиц Ижевска – Красноармейскую ли, Советскую – именем Нобеля. То есть именем человека, который в то, не менее чем нынешнее, трудное время, проявлял заботу о людях без всякой корысти для себя. Как мог, облегчал их жизнь и навёл на заводе порядок.

Остаётся добавить, что инициатива Новикова осталась без ответа. Дела нашего Нобеля пока никого не воодушевили.

Кедрова Ирина, Ижевск, “Труд”, 1999, 30 ноября.

P.S. Простодушный вопрос от составителя: как могло случиться, что менталитет “древних ижевцев”, который по идее тогдашних славянофилов и,– что тоже самое,– нынешних национал-патриотов, должен был тут же отторгнуть нобелевские инновации, повёл себя самым постыдным и предательским образом – позволил им прижиться сразу и навсегда?

С отношением ижевцев к марксистско-люмпенской революции, которую до сих  пор почему-то называют социалистической, лично мне всё понятно и вопросов нет.

 

За что мы не любим Америку

“Эти американцы – чисто дети” – разговор завсегдатаев ресторана “Приморский”, что на Брайтон-Бич в Нью-Йорке.

“Мы слишком великая нация, чтобы ограничивать себя маленькой мечтой”. Рональд Рейган.

Сказать, что вам нравится Америка,– поставить жирный крест на своей репутации интеллигентного человека. Американцы живут хорошо, сыто, трудолюбиво и дружелюбно. Почему нам это не нравится? Русский человек, если он не подал заявление на выезд в США, ни за что не признается в своей любви к этой стране.

После трёх недель путешествия по США с востока на запад и обратно я подтверждаю, что нынешнему русскому человеку есть за что не любить эту страну. Страна эта просто не укладывается в ту систему координат, к которой мы привыкли.

АНТИМИРЫ

Для русского США – “антистрана”. Какое-то неуловимое, но очень серъёзное искажение. Это как зеркало, которое меняет местами право и лево, но не меняет верх и низ. Попробую показать это на примере партийного съезда. Точнее “антисъезда”.

Всё, за что русский интеллигент не любит американцев, сфокусировалось и проявилось на съезде “ослиной партии” демократов в Лос-Анджелосе. Вспомните какой-нибудь съезд КПСС и теперь представьте, что черти захотели бы его передразнить и провести свой, конечно, у них всё будет шиворот-навыворот.

Что такое атмосфера настоящего правильного партийного съезда – это академия Платона, собравшая учеников для того, чтобы решить судьбу цивилизации. Чинно, торжественно и академично. Участник съезда КПСС, попавший в Лос-Анджелесе на съезд демократов, решил бы, что он в аду. Демократический конвеншн начинал свою работу в то время, когда коммунистический съезд её завершал: в пять часов пополудни. Время почти театральное. В зале шум, гомон, свист. Пять тысяч делегатов и шесть тысяч добровольцев, помогающих в организации съезда. А также 250 тысяч воздушных шариков и 18 тысяч значков, 15 тысяч журналистов, 100 тысяч плакатов, 22 тысячи хот-догов. Толпа анархистов на подступах к дворцу требует отменить смертную казнь бывшему активисту “чёрных пантер”, убившему полицейского, а заодно протестует против запрета абортов.

Этот съезд, а точнее его церемониал, высмеяли все мои коллеги. А за что? Нам не нравились наши съезды, их атмосфера казалась нам казённой и умертвляющей партийную мысль. Нам показали другой тип съезда. Все острословы рассмеялись над аляповатой формой, утвердившей в мысли, что даже здесь американцы ничего путного сделать не могут. Но увидели ли мы, что было в этой смешной рамке?

В зале атмосфера цирка. И хотя прессу загоняют на верхние балконы, с которых ораторы кажутся муравьями, мне удалось пройти в зал к делегатам. Свидетельствую, это был не партийный съезд, а поп-концерт в Вудстоке. Все любили друг друга. Все любили Клинтона, Хиллари, Тора, Либермана, их жён, детей, друг друга и Америку. Не любили только республиканца и “техасца” Джорджа Буша. Особой популярностью пользовались значки “Не пустим техасца в Белый дом”.

Сегодня Америка чувствует себя в среде процветания, прогресса и мира. Мы пришли к этому тяжёлым трудом нашего народа...”. Из отчётного доклада демократической партии США партийному съезду, поддержавшему кандидатуру Гора на пост президента.

Две фразы, столь напоминающие нам отчётный доклад ЦК КПСС очередному съезду. В данном случае раздражают и констатация, и аргумент. Они, видите ли, в среде “процветания”! А мы почему в иной противной среде? Они, видите ли, “тяжело работали”, да знают ли они, что такое тяжёлый труд? Вот пусть у нас поработают, тогда поймут. Почему они тяжёлым трудом построили царство процветания, а мы ещё более тяжёлым трудом среду разорения, застоя и войны?

“Восемь последних лет – самый длительный экономический подъём в истории США... Создано 22 миллиона новых рабочих мест. Самый низкий уровень инфляции... Самое низкое число безработных среди афро-американцев и испано-американцев... Самый низкий уровень преступности за последние 25 лет. Самое низкое число людей с 60-х годов, сидящих на пособии... Никогда прежде столько американцев не имели собственных домов. После 15 болезненных лет, когда богатые становились богаче, а бедные беднее, Америка, наконец, процветает целиком, а не по отдельности...”

Да, это, конечно, смешно. А ещё смешнее, что в зале бурные аплодисменты, аплодисменты, переходящие в овацию, крики с мест: “Браво!” и “Клинтон – наш рулевой”.

“Мы должны двигаться вперёд вместе, к процветанию, прогрессу, миру и безопасности, и никого не потерять на этом пути!”

В зале вой восторга.

“Клинтон и Гор восемь лет назад знали, что частный бизнес – мотор экономического роста...”

Все встают и поют... антиинтернационал: “Америка, Америка...”

СКЕПТИЦИЗМ АМЕРИКАНСКОГО РАЗЛИВА

Впрочем, есть, есть скептики в тылу. Обозреватель популярного таблоида “Нью-Йорк пост”, отвечая на мой вопрос: “Кто герой современной Америки?”, вздохнул и ответил: “Чемпион по гольфу или какая-нибудь персона из шоу бизнеса”.

“Что сейчас тревожит американцев?” – не отставал я.

“Серьёзные люди не могут понять, почему в стране дела идут так хорошо, нет никаких объективных причин для экономического роста. Если не понятен успех, то неожиданно всё это может закончиться. Это тревожит”.

Нам тоже не понятно, почему они так хорошо живут, ведь у них всё, всё, чего ни коснись, всё хуже, чем у нас, и сами они хуже, чем мы.

Метро в Вашингтоне новое, вагоны чистенькие, на полу ковёр. Но поезд дёргается так, что нашего машиниста давно бы уже выгнали с работы. Метро в Нью-Йорке старое, грязное. В Лос-Анджелесе ещё в самом зародыше. Вывод: наше лучше...

Мы видели, что они живут лучше. Но почему, чёрт возьми? Почему ленивый клерк в банке не приготовил для нас необходимую сумму, когда был заранее предупреждён? И он получает “за это” свои две-три тысячи в месяц. Почему мне в номер бестолковый официант приносит кофе, когда я заказывал чай, да к тому же почти через час, и так четыре раза за семь дней. И его не выгнали. Чем, скажите на милость, занимается вот тот чёрный блестящий человек, проносящийся мимо меня в дорогой машине марки “Лексус”, чем заработал себе на такой автомобиль? Ужель я хуже него. Ужель я не справлюсь с его работой?

Может быть, ответ в том, что в Америке создана такая система, которая вытягивает любого, не самого успешного работника до среднего уровня? А средний уровень как раз не ниже двух-трёх тысяч долларов в месяц.

Как пояснил американский профессор, повидавший немало наших соотечественников, беда русских в том, что они чрезмерны. Чрезмерны в своих запросах:

– Я это понял ещё пятнадцать лет назад. Несколько русских курсантов сбежали в американском порту со своего учебного судна. Это было ещё при советской власти, и я занимался ими как переводчик. Это были сытые ребята, которые не занимались политикой и никак не пострадали от советских властей. Им почему-то казалось, что в Америке они станут миллионерами... Но тем не менее ребята получили вид на жительство. На прощание я им сказал: “Вы поломали свою карьеру. В Росси вы бы стали капитанами через несколько лет, а здесь вам выше боцмана не подняться...”

Русской интеллигенции есть за что не любить США. США можно даже ненавидеть и называть воплощением мещанства и всего прочего... К счастью для этой страны, интеллигенции в ней не только нет или почти нет. А вновь прибывшие интеллигенты из других стран (России, Индии, Китая), как правило, не приживаются и быстро люмпенизируются. И умножают славу США как невозможно банальной, глупой, пошлой, простецкой и вообще какой-то призрачной реальности.

Перед отъездом в Штаты я зашёл в Государственный музей изобразительных искусств имени Пушкина припасть к античному наследию, золоту Трои и напитаться коллекцией “западноевропейского искусства”. Я ещё просто не знал, что Поль Гетти припас для меня в Лос-Анджелесе такую коллекцию антиков, что собрание ГМИИ показалось просто лавкой копий. А коллекция живописи музея в Вашингтоне (как бы это не обидно сказать?) не уступает Эрмитажу. Казалось бы, как можно это умалить? А очень просто. “У них даже в храме искусства торгаши угнездились”,– обронил мой товарищ по тому поводу, что в каждом музее непременно есть большой магазин сувениров и книг. Если нельзя унести с собой картину, то здесь можно купить альбом, плакат, открытку, записную книжку, ежедневник, зонтик или кружку с этой картиной. То есть угодить каждому посетителю.

В этом заслуга интеллигентной Америки – не протестовать против Рафаэля в виде наклейки для автомобиля. Насаждение дурного вкуса? Отнюдь, если у вас есть вкус, вы пойдёте в музей или полистаете альбом. Если у вас его нет, то шедевр упростят до вашего понимания. Это следствие демократии. И это следствие нам не нравится.

Книжные магазины Америки – ещё одно следствие демократии вкуса. Здесь есть всё и в тысячу раз больше, чем в самом лучшем русском магазине. Переплётённые в кожу с золотым обрезом классики, которые составляли советскую гордость – “Библиотеку всемирной литературы”. Путеводители по всем странам. Сотни книг по выращиванию роз и кактусов. А если вы рыболов, то найдёте книгу о любой рыбалке и о любой рыбе.

Так что с книгами и музеями (зачастую бесплатными) в Штатах всё о’кей, плохо с последним ингредиентом интеллигентного коктейля – разговорами по душам. Для этого приняты главные меры: гостей зовётся больше, чем стульев в доме. Домашняя вечеринка (две кисти винограда, сыр на фарфоровой дощечке, немножко чипсов или креветок, куриный салатик) хоть и настроена на болтовню, но стоячая. А русскому человеку, прежде чем заговорить о Вселенной, нужно сесть хотя бы за кухонный стол, чтобы было по чему ударить в сердцах кулаком и было в какой тарелке преклонить отчаянную головушку.

ЧТО ХОРОШЕГО ДЕЛАЮТ В ШТАТАХ?

Что бы мы в Штатах ни увидели, мы не верим, что у них в самом деле всё хорошо. Мы подозреваем, что нас просто талантливо обманывают, что прямо вытекает из американского ответа “файн” на все вопросы о жизненных невзгодах. И ещё – эти постоянные улыбки. Мы точно знаем, что улыбки фальшивые, потому что всем американцам с детства вставляют фарфоровые зубы. А как можно неправдоподобно хорошими, необыкновенно белыми искусственными зубами искреннее улыбаться?

Один из моих коллег напутствовал меня так:

– Ты уже там бывал? Зачем ещё едешь? Сам знаешь, это у них только кажется, что всё в порядке, а на самом деле у них там столько проблем с этими неграми на юго-востоке.

Другой:

– На промывку мозгов? Будут показывать достижения демократии? Ну, сам знаешь... Это только на первый взгляд у них всё о’кей, а на самом деле у них столько проблем на юго-западе с этими латиносами...

В самом деле, что хорошего делает сама Америка? Безвкусное пиво. Поролоновый хлеб. Гамбургер как высшее достижении американской кулинарии. А её шедевр – гамбургер с сыром. Но “Макдоналдс” переполнен. И, о ужас, туда заворачивают и русские, которые только что клялись, что хуже гамбургера только хот-дог. Неправда, что в Штатах ужасающая еда. Еды огромный выбор – кухня на любой вкус (тайская в Вашингтоне лучше всех, если на мой вкус). Итальянские пиццерии, ирландские пабы, китайская, корейская, мексиканская кухня – выбирай, что хочешь. Лучшие стейки и си-фуд. Но “Макдоналдс” – как эталон вкуса, ты знаешь, что там найдёшь, и ты идёшь туда именно поэтому. В любой стране мира “Макдоналдс” даст тебе одну и ту же котлетку. И если ты боишься выбора и не уверен в нём, съешь  её, к тому же по весьма щадящей цене. В итоге? “Макдоналдс” переполнен в час ланча, хотя рядом пустой тайский ресторан, перед вывеской которого репродукция из “Вашингтон пост” с отменной хвалебной рецензией. Вкусный обед за пятнадцать долларов – это непозволительная ежедневная роскошь для богатенького американца. Он съест сэндвич за пять или гамбургер за шесть. Это только бедный русский путник может позволить себе пренебрегать простой и здоровой американской едой.

Откуда наша враждебность к Америке? А, может, Смердяков прав?  Это полезно, когда одна умная нация победит одну глупую нацию и немножко ею поруководит.

Чего нет в Америке из того, что столь популярно в России? Открытого хамства. Удивительно не хамская страна. Ни по одежде, ни по разговору не угадаешь, что твой собеседник – миллионер или член правительства. Наши сразу начинают “ставить на место”: “Да вы знаете, кто я такой? Да вы знаете, что я с вами сделать могу?”

Почти нет даже бытового хамства. В Нью-Йорке не было случая, чтобы кто-то не подсказал нам дорогу или даже не отвёл до места (сравните с Москвой)...

Итак, у нас всё лучше: школы, университеты, женщины, бандиты, еда, театр, балет, врачи. Почему тогда мы живём хуже? Если так ставить вопрос, то ответ на него рождает ненависть к Америке. Но не могут быть врачи лучше, если больницы хуже. И ещё одно: человек может, как безумный, махать Америке, а вот оттуда ему помахать некому. На этом корабле нас на пассажирскую палубу не пустят. Мы ещё не все научились сморкаться в бумажную салфетку.

Калачинский Андрей, Владивосток, “Новые Известия”, 2000 г., 12 сентября.

 

[1] Ушинский К.Д. Пед. соч. в 6-ти т.т. – Т.2. – М., 1988. – С. 467.