Перейти к основному содержанию

9 декабря 1959 года.

Камышин был и для Раички хорошо знакомым городом. Она и в юности часто бывала в нём, не однажды в летние каникулы мы из Петербурга, проезжая по Волге, бывали в Камышине, даже останавливались в нём. Во время моей работы и жизни в Камышине Раичка часто навещала меня, особенно весной и летом. Мы подолгу сидели на высоком берегу родной реки, любовались ее широкими просторами. Весной в Камышине было много цветущей белой акации. Вот Волга, цветущая белая акация и доброе окружение учителей и работающих в отделе народного образования, оставили в моей душе приятные воспоминания.

Не могу не упомянуть об одном, пришедшем на память забавном случае. Я жил в комнатке при первом детсаде на Саратовской улице. Засиделся за книгой за полночь. Была весна. Один. Кругом ни звука. Ночная тишина. Открыл окно в палисадник. Улица была залита лунным светом. Взял я скрипку, которая разделяла часы моего одиночества, и стал легонько наигрывать простенькие мелодии, что «на ум придёт». Вдруг слышу за окном разговор двух милиционеров. «Давай запретим ему играть, что он тишину нарушает», говорит один. «Зачем? Он никому не мешает» отвечает другой. «Нет, кругом тишина, а он играет» не унимается первый. Чтобы не нарушать их умиротворённого спокойствия, и весеннее молчание в ночь погружённого города, я перестал играть и закрыл окно. Случай, который заставит рассмеяться.

Получил я увольнение, вернее откомандирование в школу слободы Рудня. Стал собираться. Уложил свой немудрёный багаж. Был чемодан ещё со студенческих милых лет, да книжная полочка, в которую я уложил свои книги, и запаковал, и скрипка. С неописуемой радостью поехал к семье в Рудню. Полочка и сейчас напоминает о Камышинской жизни, а скрипка и сейчас со мной.

С каким неописуемо отрадным настроением приехал я в Рудню, можно сказать теперь, домой, к семье. Наконец-то с душевным облегчением можно было сказать: вот теперь будем опять вместе после столь долгих лет скитаний и испытаний. Мы с Раичкой несказанно были рады, что наконец-то объединились, и малютка сын будет расти у обоих на глазах, а о том, что впереди, как развернётся и будет протекать жизнь в Рудне, не думалось. Были молоды, а это главное, не понравится, не приживёмся, найдём другое место. Но, надо сказать – будущее не омрачило наши надежды.

Рудня нас хорошо встретила. В больнице был заведующим хозяйством Потап Львович Кусмарцев, с семьёй которого мы потом очень дружили. Он по возможности обставил зубоврачебный кабинет всем необходимым. В Рудне никогда не было зубного врача, почему Ираида Аркадьевна была особенно желанным человеком. М.Н. Соловьёв, зять Раички, был очень рад, что мы прибыли на житьё-бытьё в Рудню*.  После смерти жены и дочери он был особенно одинок, сын учился в Москве. От него мы получили много дружеских, тёплых советов. Он дал нам и характеристику населения слободы Рудни с положительной стороны.

Потом в Рудне оказалась ещё Кузнецова Е.Н., с которой Раичка была знакома ещё в Котовой, чуть ли не росли вместе. Муж Евдокии Николаевны был ветеринарным врачом в Рудне, умер на войне, и Евдокия Николаевна жила с детьми в Рудне. Дети потом учились у меня, и семья эта до сих пор не утеряла связи с нами. Вот это всё были положительными для нас фактами, и это было на первый раз для нашего ознакомления с окружающей обстановкой приятно.

Как местные власти нас встретили? Затрудняюсь сказать. Время было такое, неустойчивое, и на всякого нового человека смотрели недоверчиво.