19 декабря 1959 года.
В доме Михаила Ивановича Гречанова мы недолго квартировались. Дом был обширный, но для нашей семьи неуютный. Освобождался дом гражданина Карибского Петра Самойловича. Мы его и заняли. Был он почти на берегу Реки Терсы. Хорошо отделан внутри, на городской тип. Но зимой он оказался очень холодный, в особенности одна из трех, самая большая комната. Температура в ней снижалась до 4-6 градусов. Бывало, Симурка, одетый в теплый шерстяной костюмчик, играет, а ручонки посинеют! Ничего, здоровее будет.
Но в этой квартире мы себя чувствовали хорошо. У Раички одна из комнат обслуживала зубоврачебный кабинет.
Не могу забыть очень неприятный момент. Поздно вечером, почти ночью, это было. Напротив нас занимал дом работник кооперации, Панасик Виктор Федорович, он же был очень активный член комсода школы. Смотрим мы с Раичкой в окно. Какое-то у него в доме необычайное явление. Окна все освещены, непонятное движение. Через некоторое время стук к нам. Открываем. Милиционер и комсомолец. «Мы пришли произвести у вас обыск». Предъявляют ордер. Неприятное явление. Не знаем, чем и вызвано. Мы были люди совершенно новые в Рудне: Раичку, как зубного врача, пригласил исполком, меня, как преподавателя, школьный совет.
«Пожалуйста, делайте обыск». Обыск был на политической подкладке, кажется, в это время шёл Шахтинский процесс*. Конечно, ничего криминального не нашли, кроме учебников по математике.
Смущенные представители ушли. Но меня возмутил этот факт. Днем иду в Райком. Секретарём был никто Леликин, неплохой, но крайне неразвитый и неумный человек. Говорю с обидой, что «…мне в Камышинском Уотнаробе доверяли самые ответственные командировки по школьным делам в Москву и Петроград. А в Рудне не успел я показаться, как у меня делают обыск. Если ещё будут такие выпады, я уеду в другое место».
Извинялись, успокаивали. Но чем можно поручиться в столь неспокойное время? Ведь был же по какой-то причине мой предшественник по управлению Руднянской школой, Смирнов В. П., арестован и умер в тюрьме. Фон был не особенно обнадеживающий, тем более в Рудне, как мне передавали, происходили и очень жуткие факты. Года три тому назад.
Пока знакомство наше с Руднянским обществом было очень узкое, у меня ограничивалось школой и коллективом учителей, у Ираиды Аркадьевны – её врачебным коллективом. Но вот, однажды мы получаем приглашение от заведующего Руднянским лесничеством, от товарища Мезько. Не помню, по какому случаю. Мы с Раичкой пошли. Там были почти все нам незнакомые представители местной интеллигенции. Врач, заведующий больницей, работники лесничества, землемеры, агроном, начальник станции Ильмень, Мочалов Александр Васильевич, с которым мы потом стали очень большими друзьями. Это знакомство имело благотворное значение, мы почувствовали себя в окружении общественности. Жить стало интереснее, можно было сказать, что и мы стали привыкать к новому месту и людям. Правильно говорили античные греки, «человек животное общественное». По моей школьной административной работе мне часто приходилось бывать в разных учреждениях и знакомиться с их работниками.