9. Это пусть будет у нас первым, рассмотрим теперь второе, следующее за этим, подходит ли оно нам.
— Что именно? Или ты имеешь в !виду геометрию?
— Именно.
— Поскольку она имеет отношение к военному делу, ясно, что она нам полезна: при устройстве лагеря, захвате местности, сосредоточении и развертывании войск и при всех остальных военных построениях как во время самих битв, так и в походах человек знакомый с геометрией и не-знакомый с нею отличаются друг от друга.
— Но ведь для этого достаточно было бы малой части геометрии и счета. Надо рассмотреть, помогает ли большая и дальше идущая ее часть усматривать идею добра; а мы говорим, что этому помогает все, что заставляет душу обращаться туда, где находится самое блаженное из сущего, что она непременно должна видеть.
— Ты правильно говоришь.
— Таким образом, если она заставляет созерцать бытие, она нам полезна, если же становление — не полезна.
— Так мы утверждаем.
— Даже мало знакомые с геометрией не будут отрицать, что сущность этой науки совершенно противоположна тем выражениям, какие употребляют занимающиеся ею.
— Как?
— Их язык очень смешон и беден: как будто бы действуя и ради действия пользуясь словами, они говорят, что строят четырехугольник, удлиняют, складывают и произносят всякие подобные слова, между тем как вся эта наука существует ради познания.
Безусловно.
Не надо ли согласиться еще в следующем?
В чем?
— Что она существует ради знания вечно сущего, а не того, что появляется и исчезает?
-- В атом легко согласиться: геометрия есть, действительно, знание вечно существующего.
— А если так, почтеннейший, то она влечет душу к истине и создает философское настроение, заставляя обращать кверху то, что мы неправильно обращаем книзу.
— Да, более чем что-либо другое.
— Следовательно, более чем что-либо другое необходимо постановить, чтобы люди в твоем идеальном государстве ни в каком случае не оставались чужды геометрии. Ведь и побочное ее значение немало.
— Какое?
— Да то, которое ты указал,— относящееся к войне; а также и по лег-кости усвоения других наук, как мы знаем, человек, знакомый с геометрией, всегда будет отличаться от незнакомого.
— Да, действительно, всегда.
— Итак, мы установим, чтобы она была второй наукой для юношей?
— Установим.