219. Мы не в одинаковой степени властны над всеми нашими чувствами. Есть между ними одно такое, действие которого никогда не прерывается во время бодрствования,— я говорю об осязании; оно распространено по всей поверхности нашего тела, как постоянная стража, приставленная для извещения нас о всем, что может нам повредить. В этом же чувстве мы, благодаря непрерывному упражнению, раньше всего приобретаем волей-неволей опытность, а следовательно, имеем менее нужды заботиться об его особенном развитии. Однако мы замечаем, что у слепых осязание вернее и тоньше, чем у нас, потому что, не будучи руководимы зрением, они принуждены учиться извлекать единственное из первого чувства те суждения, которые доставляют нам второе. Почему же после этого не учат нас ходить в темноте, как они, распознавать тела, которые попадаются нам под руки, судить об окружающих предметах,— словом, делать ночью и без света все, что они делают днем и без зрения? Пока светит солнце, мы имеем преимущество над ними; впотьмах они, в свою очередь, становятся нашими руководителями. Мы слепы полжизни, с тою разницею, что настоящие слепцы умеют всегда водить себя, а мы среди ночи не осмеливаемся сделать шага. У нас свечи, скажут мне. Как, опять искусственные орудия? Кто вам ручается, что в случае нужды они всюду последуют за вами? Что касается меня, то я предпочитаю, чтоб у Эмиля глаза были в концах пальцев, а не в лавке свечного торговца.
